Потерянное одиночество

Сейчас очень тяжело найти человека, готового просто работать, а не гоняться за призраками, которые вокруг него создают масс-медиа.

- Митх.

- Да, мэм.

- Что Сэм говорил обо мне?

Он усиленно соображает, что же я хочу услышать на самом деле.

- Он говорил, что вы хороший работодатель, - наконец выдал он. Молодец, фраза достойная дипломата.

- Он говорил, что был не только водителем, а еще и выполнял мои поручения, фактически был слугой?

- Да, мэм. Я готов выполнять ваши поручения.

- Хорошо. Он предупреждал, что я не прощу нелояльности к себе? – в моем голосе явственно проступила угроза.

- Да, мэм. Я никогда себе такого не позволю.

Хм… Он ни разу не «тренькнул», не соврал, это очень хорошо.

- Хороший… работодатель защищает тех, кто на него работает.

- Да мэм, Сэм мне и об этом говорил.

- Отлично.

Тетушка Агата Серизе жила в тихом, почти сонном квартале, просто удивительно, что в этом людском муравейнике могут существовать столь спокойные места. Она, как и я, выкупила весь этаж, подойдя к двери, я почувствовала ее, все же родная кровь, как ни крути, дает о себе знать.

- Пати, ma cher, - тетушка была привычно любезна. Выглядела она так же как и я, как будто тридцати еще нет, зеленоглазая блондинка с породистым лицом Греты Гарбо.

Я вопросительно подняла брови, тетушка прекрасно знала, что меня интересует.

- Ру еще не вернулся, так что прошу.

- Замечательно.

Нам с кузеном лучше не встречаться. Когда они только переехали в Америку, а это лет через двадцать после моего приезда, тетушка сразу связалась со мной, попыталась наладить контакт, а Руфус присмотревшись ко мне и не увидев «ни зубов, ни когтей», решил самоутвердиться за мой счет.

Он убил мальчишку, которым я увлеклась тогда. Сам факт смерти источника меня не очень огорчил, парнишка был никчемным человечишкой – глупым, жадным и неблагодарным. Я связалась с ним из-за того, что он был помешан на сексе и генерировал красную силу так, что я могла не бояться исчерпать его, он был богатым источником, но его никчемность во всем остальном меня раздражала, и я б все равно скоро с ним рассталась. Но тот факт, что кто-то, а тем более мой кузен, посмел посягнуть на мое, меня, что называется, задел. И хоть тогда я еще довольно слабо соображала, ведь мне по человеческим меркам было лет пятнадцать, до меня дошло, что сейчас у меня отобрали то, что мне безразлично, а завтра могут лишить того, что дорого по настоящему, а такого допускать нельзя.