Кетаб первый. В Дафиаркам.

Она невероятным усилием отставила блюдо в сторону, вскочила на ноги. Мягкая трава резанула босые ступни, словно лезвиями – ощущения были всё ещё очень остры. Виоланта побежала, стараясь скрыться в зарослях от приближающихся шагов и унять эту боль. Однако слух играл в злую игру, шаги дробно отражались от деревьев и кустов, сыпались дребезжащими осколками со всех сторон. Она догадалась, что приближается кормилица, а значит – наказания за испачканное платье и босые ноги не избежать. Девочка бестолково заметалась – и угодила прямо в руки Антуанетте, полной широкоплечей женщине с рыжими от веснушек руками и лицом.

– Вот вы где, ваше высочество! – воскликнула кормилица, хватая девочку за плечо.

Виоланта вскрикнула и попыталась вывернуться, но Антуанетта держала крепко. Сильные пальцы впились раскалённым железом. Девочка вновь вскрикнула, ей действительно было больно. Острота ощущений не покидала, боль нестерпимо жгла кожу.

– Вы только посмотрите на себя! – ахнула Антуанетта, потащив упирающуюся Виоланту в сторону дворца.

– Всё платье перепачкано, а ваши щёки, а ваши руки! Сколько ж мыла-то надо, чтобы это всё отмыть да отстирать?! Ох, дать бы вам ремня, ваше высочество! Будь я вашей матушкой…

Матушка… Мама… Виоланта замерла. Мир резко раздвоился. Мамин портрет висит за спиной и отражается в огромном зеркале. Она снова здесь, в запертой комнате королевы. Но как? Она же волшебница, двери ей не помеха! Мамины брови гневно сведены к переносице, кулаки сжаты.

Мамины? Нет, её, Виоланты.

Антуанетта осеклась и побледнела, взглянув на девочку.

Невидимый художник в одночасье мазнул по веснушчатому лицу женщины белилами. Ноги приросли к земле, пальцы разжались сами собой. Куда подевалась сопливая и неумытая семилетка, которую она только что тащила через дворцовый сад? Перед ней стояло каменное изваяние с жестоким и холодным лицом, на котором огнём горели изумрудные глаза.

Живое воплощение покойной королевы Арнаэллы, Вергаэльской бестии.

Виоланта ярко ощутила смесь страха, изумления и трепета, наполнивших Антуанетту.

Они потянули к ней свои липкие пальцы, но натолкнулись на непробиваемую стену из гнева и злобы.

– Даже не думай об этом, прислуга, – процедила принцесса. – Место своё забыла? Ты никогда не будешь моей матерью! Никогда!

Из носа брызнула кровь. Кормилица в ужасе попятилась, вскинула руки. На неё надвигался комок ненависти. Виоланта сделала шаг, за ним ещё один, и ещё, каждый – словно по лезвию ножа. Антуанетта упала на колени.