Кассир его Высочества

- Если тебе слишком сложно такое запомнить – с ехидцой произнес старикашка, подметив, конечно же, моё замешательство – можешь называть меня…

- Проныра! – немного жестче, чем следовало бы, перебила я его. – Мне кажется, это самое подходящее для Вас имя. И, играючись, сделала как бы книксен (ну или подобие того, что когда-то видела в фильмах).

А вот тут старикан и сам подвис от такой наглости… Забавно было наблюдать как в нем соперничают гордыня и пронырливость. Но пронырливость победила!..

- Как Вам будет угодно! – ответил он с легкой иронично-саркастической улыбкой и тоже с поклоном.

– Ну, что же, идите за мной, я покажу Вам место Вашей работы.

Ох… Что-то мне это не нравится. Изначально.

И отвел меня в кассу казначейства, совмещенную с личными покоями кассира, то есть, моими…??? И все это за солидной решеткой из вертикальных железных прутьев.

- Ваша предшественница милостиво соизволила оставить Вам некоторые пояснения по Вашей дальнейшей работе. – Издевка так и звучала в его голосе: Проныра (так и буду его называть!) указал на разложенные на столе бумажные листочки и странные предметы.

– А теперь разрешите откланяться, мне пора (а если я отвечу, что не разрешаю?!.. ).

Но я всё же успела задать, очень интересовавший меня на данный момент, вопрос:

- А обед когда? Вообще-то я с утра почти ничего не ела!

- Обед в обед! – Проныра надменно-насмешливо улыбнулся, с грохотом закрывая дверь в решетке и запирая её на ключ.

Безнадежно вздохнув, я подошла к большому, почти огромному, столу.

Взяла с края первый по очереди листочек – тот, кто писал их - додумался стрелочки и цифры нарисовать, с какого начинать и как продвигаться.

«Работа нехитрая, но, как и положено для кассира, кропотливая и аккуратная. Внимательно всё прочитай. И - шли их всех подальше… Иначе – сядут на голову. Ну а захочешь выбраться - поговори с Крылатой».

На этих словах первый листочек и закончился. А написан он был на обыкновенном русском языке, в отличие от рабочих бумаг на столе, явно педантично разложенных и подобранных в стопочки.

Но и местные витиеватые закорючки я почему-то понимала.

Дальше я уже шла по указующим стрелочкам.

Над второй запиской лежали три монеты. А сама записка гласила: «Это медный», и стрелочка к первой монете. «Это серебряный, равен ста медным», и стрелочка указывала на вторую монету. «Это золотой (фальшивый, настоящего не нашла) равен двадцати серебряным».

Я взяла в руку этот фальшивый золотой и тут же его и уронила.