Ваша... Навеки

Не сделал и потому чувствуешь себя неловко: зачем соврал, зачем упустил благоприятный момент, когда по-настоящему ничего еще и не началось? Испугался? — чего? Как технарь я исходил из «цены вопроса», тогда как сказать «прости» и подарить букет цветов — все, что ты должен был сделать.

Она оставила мне свой телефон. Сказала, что могу звонить, когда захочу. Потом... Потом меня распределили в тьмутаракань. А Татьяну оставили, как я слышал, на кафедре семитологии и гебраистики как отличницу с перспективой работы на какую-нибудь закрытую контору типа КГБ.

Странно, кому сегодня нужны древние языки? — но я ей не судья. Вообще никто.

Вот так встреча за чашкой кофе стала для меня «моментом истины». Я предпочел семейным оковам, семейному очагу и семейному счастью свободу, что, впрочем, извинительно для маменькиного сынка, каковым я был от рождения. Да и выбор, с моей точки зрения, был невелик: пеленки, распашонки — или блестящая карьера? Конечно, это выдает во мне натуру самодостаточную, современную. Эгоистичную? — да, но кто в нашем веке не без греха, романтика осталась в прошлом, и валентинки вместе с ней, и любовь до гроба.

История скоротечной любви, точнее, юношеской влюбленности? Еще одна? Много ли в нашей жизни неутоленной, безутешной, яркой, романтической, неразделенной, разбитой на мелкие осколки страстной любви? И много, и мало. Кому как повезет, как на роду написано. Я бы добавил в Основной закон государства, в каждую конституцию после слов «все люди свободны от рождения» — и имеют право на ошибку. ..

Прошло три года. Мы не переписывались. В таких случаях принято говорить: разошлись, как в море корабли. Разные судьбы, — тривиально, но что есть, то есть! Останься я в Питере, могли бы составить с ней неплохую пару: инженер-исследователь с лучезарным будущим и ученый, переводчик с иностранных (восточных, востребованных) языков. Итак, она поступила в аспирантуру, я же оказался в подмосковных Химках, в престижном КБ. Что сказать? — там меня ждал теплый прием и ведомственная квартира. О работе, наверное, по понятным причинам, не стоит рассказывать.

Говоря о правительственном задании и важном государственном проекте, я был недалек от истины, а вот с Крайним Севером сознательно ввел Татьяну в заблуждение, чтобы не ранить себе и ей душу неизбежным, как мне тогда казалось, расставанием. Потом уже — по прошествии времени — вернулся домой, в Петербург. Знаете, дым Отечества и сладок, и приятен, а для меня этот город — был и останется моим. Звонил ей. Телефон молчал.