Жертва долга

Звонить в больницу я боялась, потому что была уверена, что Мария Владиславовна уже развила бурную деятельность по спасению своего единственного сына. И думаю, врачам там пришлось несладко.

Работала я плохо - медленно и несобранно. Как назло, за последние дни моего отпуска накопилось порядочно заявок на подключение услуг. По многим из них надо было общаться с заказчиками, а я мыслями была совсем в другом месте.

Кое-как завершив рабочий день, я побежала домой. Очень надеялась, что Мария Владиславовна поделится со мной новостями.

Ну что ей стоит, это же нетрудно. Пусть даже она меня и не любит, но ее-то сын любит.

Свекровь была дома и выглядела странно. Я не могла понять в чем дело, вроде та же женщина, но что-то не то. Через несколько минут до меня дошло! Она была раздавлена! Она явно недавно сильно плакала, она потеряла свою царственную осанку и даже выражение лица стало простым и несчастным. Боже! Что случилось?! Неужели…

Я бросилась перед ней на колени:

- Мария Владиславовна! Что?!!! Что случилось?! Он умер?!

Свекровь взглянула на меня недоуменно и разрыдалась:

- Нет, но все равно, что умер! У него травмы, несовместимые с жизнью, и то, что сердце пока бьется - это просто чудо! Я его видела, меня пустили, он весь в трубках, на ИВЛ и на нем нет живого места!

Сердце мое остановилось.

Но ведь этого не может быть. Косте 31 год, он здоров и вынослив. Он не может умереть! Он летом в сплав на байдарках собирался! А осенью мы планировали поехать в Италию, мы уже все-все придумали - и маршрут, и экскурсии. Как же он может умереть? Это никак невозможно. А потом мы планировали ребенка, потому что уже пора и нам захотелось. Что значит - умереть? Нет, это нельзя, он не может.

В себя я пришла от пощечины, в голове зазвенело. Оказывается, все это я бормотала вслух. И свекровь не выдержала. Она была права, наверное… Но у меня больше не было сил с ней мириться. Я с трудом встала с пола, в прихожей тщательно оделась и вышла из квартиры.

Пошла я куда глаза глядят. Такое бывало со мной редко, но в минуты душевных потрясений я просто шла.

Через некоторое, иногда довольно продолжительное время, физическая часть меня брала свое - я замерзала, начинала хотеть есть, пить или в туалет, у меня уставали ноги. И тело как-то приструнивало душу, и она утихала хотя бы на время. Можно было вернуться домой и как-то уже обдумать ситуацию, принять какие-то решения или примириться с действительностью.

Но в этот раз действительность была как-то очень уж ужасна.