Крылья за спиной

Мира не роптала и не жаловалась. Она привыкла довольствоваться малым, а потому особенно чутко воспринимала все, что происходило вокруг нее. Устала от бесконечных упреков. Ладно бы только тетка попрекала ее куском хлеба, так ведь и жены старших братьев показывали свой норов, нагружали работой и придирались к мелочам.

Однажды Мира не стерпела, когда старшая невестка будто нарочно уронила на пол свежеиспеченный хлеб, обвинив в нерасторопности девушку. Муж ее не пропускал ни одной женщины, та ревновала, а злость было не на ком выместить, вот и сорвалась на Мире.

– Неуклюжая приживалка! Откуда только руки растут? Теперь понятно, почему на тебя ни один парень не позарился за столько лет: и преданного с собой не принесешь, и последнее в доме мужа загубишь. По миру пустишь!

– Ты меня куском хлеба не упрекай! – неожиданно твердо ответила девушка. – Я многого не прошу, а, если кому и обязана, то только тетке, а не тебе.

Женщина, не ожидавшая такого отпора, вмиг залилась краской. Следовало проучить эту девчонку, пока не возомнила о себе неизвестно что.

– Голос на меня повышать посмела? Думаешь, помрет свекровь, я тебя тут оставлю? Погоди, стану хозяйкой, так тебе теперешняя жизнь сказкой покажется!

Молодая женщина схватила девушку за косу и сильно дернула на себя. Мира вскрикнула от боли и неожиданности.

– Разбаловали тебя, на шею себе посадили, – приговаривала женщина.

Неизвестно, чем бы закончилась эта ссора, только на кухне внезапно появилась Сильма.

– Что-то ты меня раньше времени хоронишь, дочка, – притворно-ласковым голосом произнесла она.

Женщина выразительно посмотрела сначала на сноху, а потом на связку ключей, висящую у нее на поясе. Те отпирали все двери и сундуки в доме и являлись олицетворением власти женщины, которую не оспаривал даже супруг.

– Мама, да разве я тебе зла желаю? – вмиг присмирела Рина. – Ее, криворукую учу. Твои сыновья зерно сажают, молотят, муку мелят, а эта хлеб по полу возит, будто ничего для нее святого нет.

– Тетя, неправда это! – воскликнула Мира.

Она, наконец, сумела освободиться и теперь переплетала разлохматившуюся косу. С надеждой взирала на тетку, которая хоть и не проявляла к ней родственных чувств, но и не обижала лишний раз. Могла, конечно, иногда ударить, но не сильно, а так, «для порядка», как она сама говорила.

– Помолчи, пока старшие говорят, прикрикнула на нее Сильма. – Приберись тут, а ты со мной пойдешь.