Спасти царевича

Рядом с сестрицами на меня никто и не взглянет.

Хотя о чем я. Спасу царевича, как задумано, и выскочу замуж даже раньше Нэнси. Вот! Сказано — сделано. Может, внешность у меня и не для парадного портрета, зато характер исключительный. Для царевны в самый раз.

— Ариша! Ты слышишь?

— А то ты не видишь! Нэнси, ей же с нами ску-у-учно. Мы вышиваем, песенки поем, ведем себя как дома-а-а-ашние безголовые ку-у-у-уры, сие ведь не по ней, — пропел у меня над ухом голосок любимой сестрицы Мирны. Но прежде чем я успела выдать ответный монолог, вмешалась Нэнси.

— Не нарывайся. Ариш, я хотела спросить, с кем ты бы хотела открыть танцевальный сезон? — сестрица старательно «в нос» выговорила новомодное слово.

Я усмехнулась.

— Маман уже, небось, все расписала и пообещала за полгода до Зимних празднований.

— Ты прекрасно знаешь, что можешь выбрать сама.

— Зачем ей?! Она у нас только за царевича пойдет, забыла? — Мирна, как заведено, не скупилась на слова.

— Я ежели и пойду, то надолго. А вот от твоей болтовни благоверный сбежит уже через декаду! — душевно сообщила я, борясь с желанием швырнуть в сестрицу подушкой.

Нэнси обреченно покачала головой. Она любила нас обеих и никак не могла взять в толк, почему мы не можем жить дружно.

Я закрыла глаза и откинулась на подушки. Бубнеж Мирны стал доноситься словно бы издалека, разбавляемый мелодичным голосом Нэнси. Они обсуждали мою детскую мечту, неизвестно, по какому кругу перебирая возможные и невозможные варианты. Первым неизменно шел престарелый царевич Олег, видевший отроком еще батюшку нынешнего царя, выпивоху и бабника, о чем, не стесняясь, судачил не только двор, но и все окраины.

Царство с нетерпением ждало тот день, когда на престол взойдет старший сын царя, цесаревич Мирослав, и так правящий государством в тени сумасбродного родителя. Младший же, царевич Елисей, пошел в папеньку и похождениями своими затмил даже неподражаемого батюшку.

Сестренки развлекались, даже не подозревая главного. Со свадьбой, или без, я действительно дала зарок спасти царевича. Было кое-что такое, о чем я не рассказывала ни маман, ни даже Ненси. Мне было девять лет, когда мы с сестрами впервые поехали в стольный Софийский град на Зимние празднования. Бабушка отреклась от маменьки, сразу после замужества, ведь батюшка в молодости был, прямо скажем, неудачной партией для дочери из богатой и влиятельной семьи. Но, когда Нэнси стукнуло 16, она сменила гнев на милость и согласилась принять внучек в стольном граде.