Не горюй о сердце — я скую другое

— Разве мне здесь худо? Плохо со мной обращаются?

— Китежский мальчишка, видно, решил, что плохо, — вынужденно усмехнулся Кощей. — Что за компания здесь тебе: ведьмы да упыри? Ты вынуждена прятаться от жизни в Лихолесье, я не хочу стать тюремщиком.

Она не нашлась с ответом и сникла. Марья нередко задумывалась о родных, но испытывала лишь раздражение: они оставили ее, подумали, что Марья упокоилась в постели из лесного мха и опавшей хвои, — и этого им стало довольно. Что они в ней видели — странную неловкую княжну, мечтавшую о свободе и ратном подвиге? Несчастье, темное пятно, которое изгладил случай?

— Прости, сокровище, — мягко проговорил Кощей.

Она молча прильнула к плечу, прижала руку к его груди, чувствуя неровное биение сердца. Было оно таким, потому что рука Марьи подрагивала, или это магия истачивала в нем человека? Прикрыв глаза, она не нашлась с ответом.

— Я маленькая избалованная княжна, — пробормотала Марья. — Так ты, помнится, говорил? Чего еще ожидать…

— Я не мог и ума приложить, что делать с девицей, свалившейся мне на голову.

Она улыбалась, пока губы не заболели.

— Уши оторву, — беззлобно буркнул Кощей на конюшонка, который отирался рядом и все прекрасно слышал. Тот охнул, подскочил и улепетнул куда-то прочь, к стойлам. Марья мягко улыбнулась, ничуть не расстроенная проказой мужа. Ей тоже не нравилось, когда их подслушивали.

В горнице было шумно. Марья слышала, о чем беспрестанно говорят, и в ней поднималась досада. Она привыкла к тому, что войны боятся, — это она слышала от отца, смотревшего на нее бельмом глаза сурово и строго: князь Всеслав едва не погиб от жестокого удара.

Но нечисть как будто ожидала боя с нетерпением…

— Они оскорблены за прошлый раз, — объяснил Кощей. — Надеются, удастся отвоевать полосу леса, что за рекой, и, может быть, поле… Не все из них питаются человечьей кровью.

Марья с беспокойством вспомнила бледные щеки Любавы, утратившие яркий, словно бы нарисованный румянец к зиме. Ей редко приходилось думать, что народ Лихолесья голодает.

— Скажи лучше, как там казанский князь… то есть хан — их так называют, верно? — спросила Марья, подавая Кощею руку с легкой улыбкой. — Вы договорились?

— С возрастом он становится все своенравнее, даже мне трудно найти с ним общий язык, — вынужденно признал Кощей. — Однако его войска не станут беспокоить наши границы.

— Что ты ему предложил?

— Силу.

На протянутой ладони Кощея вспыхнул темный огонь.