Черные Крылья

На кирпичной дорожке стояла Агата и недовольно что-то говорила застывшему перед ней истуканом Герту. Тот был на две головы выше нашей аристократки, что не мешало ей выглядеть так, словно это она смотрит на парня сверху вниз. Герт слушал, и его лицо всё больше каменело. Наконец, он что-то коротко сказал, развернулся и быстро пошёл прочь. Агата презрительно скривила губы и направилась в другую сторону.

— Ну, всё, Инга! Это мой шанс, — возликовала Эльвира и бросилась к выходу. На столе остались её недоеденный салат и початая банка тоника.

В шею кольнуло, да так сильно, что в глазах потемнело. Боль почти сразу прошла, но сумрак остался. Краски вокруг словно выцвели. Осеннее солнце затянула дымка, тени удлинились, в воздухе запахло затхлостью. Мне вдруг до слёз стало жаль себя.

Эльвире хорошо. У неё отец — успешный бизнесмен. Его ткацкие мануфактуры известны не только в Итлии, но и в других странах. Конечно, до столичной золотой молодёжи Эльвира не доросла, но и в деньгах нужды не знала. А вот мне приходилось жить от стипендии до стипендии.

Куртку с сапогами, опять же, к зиме купить как-то надо. От мамы остались небольшие сбережения, но они быстро таяли. Приходилось экономить на всём.

А вдруг стипендию не дадут? Её лишали гораздо охотнее, чем назначали. Достаточно одной жалобы преподавателя, чтобы закрыть мне доступ к государственному финансированию особо прилежных студентов. Профессор Всеной — замечательный лектор, но злопамятный. Вот возьмёт сейчас и накатает на меня докладную в деканат, что тогда делать?

Я мысленно застонала.

Почему мне так не везёт? Мало того, что выгнали из-за Эльвиры, теперь ещё за ней посуду убирать. Всё-таки правильно меня называют за глаза мышью. Я и есть такая — серая, невзрачная, никому не нужная. Вот умру, и никто обо мне не вспомнит. Даже Эльвира. Ведь кто я для неё? Всего лишь дочь её бывшей учительницы музыки. Она привыкла, что я всегда рядом. И в университет после школы потащила за компанию. Вот только другую компанию ей найти — раз плюнуть. Стоит только захотеть. Эльвира красивая и весёлая, а я — её «подай и принеси». Удобно, но не настолько, чтобы долго по мне сокрушаться. Мама меня пожалела бы. Но её теперь нет.

Идея с самоубийством показалась невероятно соблазнительной. Я даже представила, как это произойдёт. Поднимусь на крышу универа, встану на край, распахну руки и шагну в небо…

Что за глупость!

Постаралась выкинуть из головы дурное, но оно не спешило оставлять меня в покое. На пластик стола упала солёная капля.