За Бессмертного замолвите слово

Да разве от воина на лошади уйдёшь? Помнил то, как двое его за руки, за ноги схватили и на пики в вырытой яме к остальным кинули. Тогда тьма благосклонна к нему была, в тихие воды свои погрузив. А потом выплюнула, словно не по вкусу пришёлся. Кричать хотел, да сил не было, каждый вдох яростным пеклом всю инициативу выжигал.

Запах гари и металла лез в самое горло до тошноты. Он открыл глаза. Не на земле лежит, а будто над ней висит. Внизу земля вся тёмная, будто дождём обильно кровью пропитанная. Оглянуться не мог, но понял — нет никого, и помочь ему некому. А день сегодня хороший, погожий. Солнце не греет, а печёт прямо. Отчего же ему так холодно?

«Боги, заберите меня отсюда, не могу больше! — взмолился он мысленно. — Не оставляйте меня без родичей!»

Беззвучные слёзы закапали на красно-чёрную землю. Потянул он руку к чернозему и от этого легкого движения просело его тело на пике, заставив его страдальчески застонать. Обрисовал он круг, чуть неровный, и принялся в нём знаки кривоватые рисовать. Пентаграмма. Так учил его дедушка, о призыве страшного из мира иного. Жертва требовалась и кровь для его исполнения. Жертв и крови сегодня с избытком. Если родичам и ему не суждено жить на белом свете, так пусть их враги поплатятся.

Дорисовал он пентаграмму и, казалось, совсем обессилил. Безвольно руки повисли. Ничего не произошло, лишь треск догорающих изб уши тревожит.

— Ты умираешь, — голос тихий и вкрадчивый, словно сочувствующий, мужской: — Что же ты мне предложить можешь?

Приоткрыл он глаза. Сапоги добротные из чёрной кожи с выбитыми узорами на кровавой земле стоят. Голову ни поднять, ни посмотреть кому сапоги принадлежат.

— Тело... тело бери, — сквозь стон из себя выдавил. — Отомсти за моих родичей...

— Душу потеряешь, не возродиться тебе двенадцать кругов, — предупредил его неизвестный.

Что это значит он не знал да это и неважно. А дед говорил, что в ином мире все злые. А ему добрый достался, видимо. Поэтому с лёгкой улыбкой на окровавленных губах ответил:

— Согласен... Только убей их... Все пусть умрут... наши обидчики... — на последнем выдохе произнёс.

В то же мгновение обернулись сапоги тьмой чёрною и, как туман, лёгкой дымкой сквозь приоткрытые губы вместо вдоха вошёл.

— Нихай там пожарище на востоке, — заметил задумчиво Блуд, сидя на гнедом жеребце.

Под руководством Великого князя Всеволода, да между собой сговорившись, более мелкие князья показали хазарам их место на земле-матушке.