Путешествие королевны

Если уцелеешь.

В словах служителя Предка прозвучала столь откровенная насмешка, что юноша схватился за клинок.

— Вспомни, чье имя ты носишь, и успокойся! — повелел монах.

Юноша неохотно отпустил рукоять.

— Я помню, чье имя я ношу, но и вы вспомните имя Имрира, сына...

— Тише, — сказал ювелир. — Я не хочу неприятностей. Что ты хочешь знать?

— Почему мы свернули к Ландейлу?

— У мастера Шедда там дела, — объяснил сиплый. — Большая цель — большие деньги. Ведь господин не хочет ходить пешком и есть гнилую брюкву?

— Не хочу.

Служители Предка коротко посмеялись. Всё это время Хель пыталась узнать их по жестам и голосам. Даже если не видно лиц, сущность человека настолько впечатана в жесты и голос, что ее невозможно подделать, особенно теперь, когда они не опасались, что их кто-либо видит. Но узнавание не приходило.

— А потом мы отправимся за Кену. Думаю, настало время призвать тех, что служили вашему отцу. И тогда даже силы Сумрака не спасут ее от возмездия.

Мастер Шедд нахмурился:

— Я не хотел бы навлечь на землю древнее проклятие.

— Предок защищал нас до сих пор и охранит впредь. Надеюсь, вы не сомневаетесь? — сказал серв опасным голосом.

“Сомнение равно ереси, а ересь должна быть уничтожена”, — вспомнила Хель древнюю храмовую формулу, и ледяная веревка скользнула вдоль спины и по рукам и ногам. Только теперь Хозяйка осознала, что уже долгое время стоит на коленях на холодном полу, стынью тянет из коридора, тело закоченело и не в состоянии разогнуться.

Благо, отодвинулся панический страх. Но грозил вернуться.

— Не сомневаюсь, — Шедд отвел глаза. — Да и решать не мне.

Под всеми взглядами юноша выпрямился, румянец медленно сполз с припухшего лица, глаза сделались огромными и задумчивыми.

— Ты торопился, — подкусил сиплый, и весь гнев, смешанный со страхом, обрушился на него.

— Да! А вы твердили мне о терпении, заклиная именем Предка и именем отца. И я хорошо помню, чьи имена я ношу. Я, Имрир, барон Тинтажельский, двадцать девятый Консул Двуречья по праву рода и крови.

И придет время, когда я произнесу эти имена не перед горсткой заговорщиков, а перед всем Двуречьем, отбив его у захватчиков собственным мечом!

[1] Стрелки — безликая нежить, всадники, убивающие, чтобы обрести лица.

Глава 2

Музыкант играет вальс, и он не видит ничего.

Он стоит, к стволу березовому прислонясь плечами,

И березовые ветки вместо пальцев у него,

А глаза его березовые строги и печальны.