Трусливая Я и решительный Боха

Трусливая Я и решительный Боха

Елена Саринова

Пролог

«Трусливая» – та, что слабо проявляет себя в реалиях.

«Решительный» – тот, кто определяет действие

и исход, независимо от их здравости.

«и» - в грядущем между ними всё что угодно.

(из «Родного словаря» Чирика Мудрого)

Оказывается, у меня был друг. Очень давно и продолжительное время… Нет, не так. Я и не догадывалась, что у меня был очень странный друг. А о его существовании узнала двадцать лет назад, внезапно выйдя из лунатического бодрячка. Как же я вышла из него? Шагнула босой ногой в трухлявую ложбинку, заполненную ночным дождем. Сначала шла и шла босиком в ночнушке с закрытыми глазами через предутренний туман. Из тёткиного дома за огородом спустилась к речке и там уже на стареньком мостке шагнула в дождевую воду. А, может, и не лунатизм причиной следовал? Кто ж скажет? Только я тогда его увидела впервые. Стояла и смотрела, поджав босую ногу. А он стоял напротив. И не на мостке, нет. Прямо на воде. Густой туман, ленивые бултыханья волн об опоры старого мостка. И тишина вокруг.

- Здравствуй, Дарёна.

И вот тут я вздрогнула. Наверное, от голоса его. Приветливого и спокойного. А, возможно, и оттого, что после обращения ко мне «Дарёна», вместо «Дарья», вдруг стала резко вспоминать. Все наши встречи с ним. Ненормальные! С его вопросами, в которых искреннего и заботливого интереса было много. С ответами ему моими вполне себе живыми:

- Нет, я ту двойку исправила давно!

- Дарёна, а как твой кот Мурло? Вы ведь с ним лапу заднюю лечили. Он травкой, а ты примочками.

Примочками… И я всё вспомнила – он был мне настоящим другом. И звали его «Боха». А лет ему при нашей встрече у мостка было примерно восемнадцать – двадцать. Чуть больше, чем мне самой в то памятное лето. Боха. Высокий, стройный, со взлохмаченными будто ветром волосами такого цвета, как пшеница в поле. В рубахе серой, расстегнутой наполовину, штанах широких. А на открытой шее – свежий длинный шрам. Вот именно это более остального и не вязалось в голове моей тогда: его улыбка почти мальчишеская, беззаботная и шрам.

И почему я вспомнила о нем сейчас?! Невыносимо ярко светит солнце. Слезы из зажмурившихся глаз стекают на подушку вниз. В ушах нудный писк опостылевшей аппаратуры. И дышать совершенно нечем. Ох, как же вырвать из собственного горла эту трубку?! Вдохнуть! Открыть глаза и вдохнуть! Сквозь муть от слез – склоненный над моей постелью силуэт и тихое: «Дарёна? Дарёна?».