Огонь посредине зимы

***

— Сюда, палаэр граф!

Бледная, как и все слуги, горничная перехватила его в коридоре, когда Рудольф по привычке свернул к своей комнате. Он и забыл, что ему перешли по наследству покои отца.

У горничной были практически бесцветные глаза, после человеческих красавиц она казалась Рудольфу покойницей. Созданная из магии, льда и крови, строением тела, голосом служанка ничем не отличалась от людей. «Отец даже любовью с такими занимался», — пристально наблюдая за тем, как суетится, взбивая перину горничная, подумал Рудольф.

Его передернуло от одной мысли от близости с этой .

Спиры — нечто вроде живых механизмов, как можно испытывать к ним какие-то чувства, желать? Единственное их достоинство — безграничная преданность. Спир выполнит любой приказ своего создателя.

— Ванну, палаэр?

— Пожалуй.

От него наверняка разило потом — немудрено при той спешке, с которой он добирался сюда.

Вдвое спиров-мужчин принесли и наполнили ванну.

Рудольф в блаженстве погрузился в теплую воду и, прикрыв глаза, тяжело вздохнул.

Как же он устал! И как ему сейчас не хватало Катарины, которая сделала бы ему массаж, унесла прочь тревогу. Бедняжка даже не догадывалась, что он обманывал ее.

— Надеюсь, это скоро закончится, — пробормотал он, вспомнив о том, чем занимался в последние пять лет.

Распахнул глаза и вздрогнул: перед ним с халатом и полотенцем в руках стояла прежняя спира. Не знай он, что ледяные слуги обделены полноценным разумом, решил, что она надумала его соблазнить.

Невозмутимая спира протянула ему ворсистое полотенце, подождала, пока он соберет с кожи влагу, и помогла облачиться в халат. Рудольф случайно коснулся ее ледяной кожи — блестящей, неестественно гладкой. Совсем не такой, какая была у его последней любовницы.

Интересно, что подумала Катарина, не обнаружив Рудольфа в своей постели? Опечалилась бы? Вряд ли. Катарина Любовецкая была призом, трофеем, который все пытались завоевать. А досталась она ему, Рудольфу, «вечному студенту», богатею и бонвивану, спускающему деньги на карты и женщин.

О, Катарина была хороша! Вздернутый носик, живые темные глаза… Одновременно застенчивая и искушенная, она манила мужчин — идеальная осведомительница!

— Разбуди меня к трем часам! — распорядился Рудольф.

Спира кивнула и неслышно удалилась.

Сон не шел. Отцовская кровать казалась неудобной, жесткой. Он ворочался с боку на бок, потом и вовсе уставился в потолок, на темные балки из мореного дуба.