Тени на пороге

Лешачиха без ростков, конечно, побежала за старшей подругой, разглядывая не только яркие ленты в ее волосах, но и пышные разноцветные юбки, которые так красиво колыхались при ходьбе. Все, собирающиеся на праздник Живы, лешачихи открывали сундуки и примеряли самые яркие наряды.

— Увара, где ты там? Подойди, — опершись о колени, присев перед младенцем в корнях, Руна протянула к нему неестественно тонкие, длинные пальцы и коснулась вздернутого, треугольного носика. Младенец тут же открыл глаза и посмотрел на сестру по племени почти осознанным взглядом.

Младшая по имени Увара поспешила занять место рядом с Руной и во все глаза посмотрела на малыша:

— И что же, совсем ему не помочь? — Вкрапления темных точек портили тон зеленоватой кожи нового поколения жителей скрытой опушки. Некоторые врастающие пнями старики обернулись на тревожный голос девушки, но не двинулись с места. Вместо них на зов откликнулись другие лешие: парни и девушки, что находили в уходе за младенцами успокоение, тут же подошли к зараженному гнильцом малышу.

Послышались печальные вздохи, тени загородили солнце, погрузив Руну и малыша в тень, благодаря которой темные вкрапления стали еще отчетливее. Увара обернулась к неравнодушным, нашла многих почти плачущими, потому как только люди разделяют детей на своих и чужих.

Руна склонилась над корнями-люльками и трепетно поцеловала один из бугров дерева. Высокий, некогда бывший таким же, как и они все лешим, ясень, едва слышно вздохнул и тягуче медленно расслабил переплетение, позволив забрать из углубления младенца.

Лешачиха прижала молчаливого кроху к груди и под печальные взгляды собравшихся понесла к вершине опушки, к солнцу. Ребенок тут же скривил губы, точно прикосновения светила подвергали его муке, но так и не издал заветного крика, а значит, гниль уже почти его съела.

Лешие собрались чуть поодаль, не мешая, но делясь сочувствием с Руной. Девушка, ласково гладя младенца по голове, не стремилась с ним разговаривать, но и взгляда не отводила. Кроха тоже следил за ней, но скорее с неодобрением и постоянно елозил спиной по траве.

— Нет нужды его мучить, — послышался все еще сильный, но имеющих хрипотцу старческий голос. Лешие обернулись к самому красивому, сотканному из кустарника дому, из которого выплыл старик, коему впору занять место под солнцем и пустить корни, а не двигаться среди молодых, но он почему-то не стремится слиться с матерью-землей. — Вынесите его за пределы опушки, маарки сами его заберут.