Двое без примерки

А тебя, судя по всему, твоя куртка.

- Правильно. Но если сильно постараться, можно чуть-чуть пройти в сторону. Это как гравитация. Ну-ка!

Я сделал широкий шаг по направлению к Заре - прямо сквозь ряды мужских костюмов. Куртка потащила меня назад - я чувствовал, как она тянет за плечи, заставляет призрачные ноги скользить по полу.

- Попробуй идти ко мне! - крикнул я.

Она попыталась.

Через несколько минут мы бросили эту затею. Если бы я был живым, наверняка бы запыхался.

- И что дальше? - спросила она.

***

Со стороны это выглядело, наверно, как небольшое землетрясение. Ряды женских джинсов тряслись. Мужские куртки колыхались. Одежда тряслась на вешалках, стойки ходили ходуном. Проходящая мимо уборщица взвизгнула, уронила швабру, перекрестилась, и опрометью бросилась из зала.

И только Хьюго мог наблюдать со стороны эту комичную картину. Мне вновь удалось сбросить мою куртку на пол в соседний ряд. Зара сделала то же самое со своими джинсами. Мы снова и снова повторяли процесс - войти своим астральным телом в нашу земную одежду, ощутить себя в ней, рвануться.

Потихоньку, по нескольку сантиметров, наша любимая при жизни одежда двигалась. Моя куртка Amaretta ползла к ее джинсам Zara. Хьюго, не переставая, подбадривал нас, как футбольный болельщик.

- Давай! Еще чуть-чуть! Ты сможешь.

Мы уже стояли на нейтральной полосе - невидимой границе между миром мужской и женской одежды.

- Зара, я иду!

Я встал в полный рост, наклонился, представил, что мои ноги находят опору на блестящем в свете флуоресцентных ламп полу. И побежал к ней. А она побежала ко мне.

Нам удалось едва соприкоснуться пальцами.

Я почувствовал вибрацию, как тогда, когда меня задевал рукой Хьюго, но гораздо сильнее. Впервые с тех пор, как я застрял в этом секонд-хенд чистилище, мне почудилось, что я по-настоящему прикоснулся к другому человеку.

- Зара!

- Марат!

А потом меня дернуло назад. Какой-то парень - примерно моего роста - поднял с пола мою куртку, отряхнул, повертел в руках, прочитал ценник. Потом подошел к ближайшему зеркалу и надел на себя.

Я кричал. Бился внутри этой куртки, которую когда-то любил, а теперь она стала тюрьмой, черной дырой, втягивающей в себя остатки моей земной жизни.