Попаданка и дракон. Будем жить

Ему непременно нужно было обернуться первым и взлететь как можно выше, пока я медлю, любуясь полётом дракона. Такое редкое по нынешним временам зрелище!

***

Это непередаваемое словами чувство полёта! Эта мощь, которую невозможно почувствовать в другой ипостаси! Хотелось бы сказать – всемогущество. Увы, последние два века показали, что на силу и магию драконов нашлась-таки управа у людей.

Зависть и жажда наживы – два столпа их племени.

Человек живёт от силы семьдесят лет, ему ли не мечтать о драконьем долголетии? В прежние времена счастливчики из людей устраивали браки с драконами ради этого, но таким остальные завидовали ещё больше, чем самим драконам. Пока однажды один подлый маг по имени Куррвал не убил соперника – дракона, к которому сбежала невеста. Девушку, кстати, тоже убил, она пыталась защищать мужа. Как уж там что сложилось, подробностей легенда не сохранила, однако негодяй разобрал тело погибшего ящера на ингредиенты и разбогател. Часть продал на зелья, часть использовал сам.

Эрикрик заложил вираж и начал резко набирать высоту – хотелось поскорее выбросить из головы печальные мысли. Так редко удавалось полетать – нельзя портить эти мгновения.

Внизу проносились невысокие горы и пустые ущелья. Их со стороны предгорий защищали неприступные скалы первого хребта, люди могли преодолеть его лишь одним путём – через перевал, но там вот уже полтораста лет высились магические врата. Оставшимся после массового истребления драконам пришлось объединить усилия и создать барьер, через который не способны пройти охотники. Любое, даже глубоко спрятанное желание причинить вред живущим в горах драконам оборачивалось против человека, когда тот пытался миновать перевальные ворота. Такие смельчаки превращались в камень. Об этом свидетельствовало десятка два скульптур, стоявших в скорбных позах вдоль тропы.

Обычным людям – слугам и редким гостям – барьер не вредил. Хотя и тех, и других было до обидного мало. Драконы стали изгоями. Немногие из них рисковали селиться за хребтом, а уж если селились, тщательно скрывали своё происхождение.

Несмотря на то, что одиночество угнетало, особенно после смерти любимой сестры, Эрикрик Ла-Витт не готов променять свободу и чувство полёта на притворство и мелкое существование, пусть и в более удобных условиях. Хотелось бы найти жену, родить детей, растить их, радоваться каждому новому дню, но это желание пока оставалось лишь наивной грезой.