Хочу вот этого!

Оказывается, меня зовут Татиана, а няня сокращает имя до Тати. Почему не Таня? Но не суть. Вероятно, так меня называли в детстве. Не замужем и обладаю взбалмошным, строптивым характером. По каким-то причинам я единственная наследница герцогства и дядя, несмотря на юный возраст племянницы, должен считаться с моим мнением. Видимо такие традиции. Хотя по выражению его лица заметно, что я ему сдалась как рыбья кость в горле.

И, главное, впереди нас ждут гладиаторские бои!

Но все равно. Не дело так по крупицам информацию собирать.

Надо кому-нибудь открыться и расспросить обо всем подробнее. Может няне? Или не надо? Вдруг тоже сочтет меня сумасшедшей?

А вот если сказать ей, что я частично потеряла память? Смотрю, тут болеть не в моде. Почему-то, со слов дядюшки, я должна скрывать свое плохое самочувствие. Так может признаюсь няне и предупрежу, что это строжайший секрет?! Зато у меня будет союзник и информатор. Хм-м-м... Надо подумать...

Дорога оказалась длинной и неприятной. В карете было душно и нещадно трясло.

С дядей мы почти не разговаривали. Голова разболелась взаправду. Я откинулась на подушки, прикрыла глаза и, когда карета выехала на более-менее ровный участок дороги, задремала.

Проснулась от громких криков снаружи и оттого, что дядюшка тряс меня за плечо и называл по имени.

– Просыпайся, Татиана. Приехали!

Открыла глаза, с удивлением оглядываясь по сторонам. Через секунду вспомнила где я и скисла.

Мы вышли из кареты под палящее солнце. Надо мной тут же раскрыли большой кружевной зонт.

Я оценила сервис. Пусть мелочь, но такая забота приятна. Моя свита и телохранители спешивалась и окружили меня плотным полукольцом.

А я смотрела вперед и старалась контролировать выражение лица: следить, чтобы глаза не пучились от удивления, а челюсть не отвисала.

Только сейчас я поняла, что это за рынок.

Здесь продавали рабов!

Базар представлял собой несколько рядов невысоких деревянных помостов, на которых, как товар на витрине, были выставлены ЛЮДИ.

Я видела, что в дальнем углу рынка продают женщин, но нас интересовали не они.

В первых рядах, в рабских ошейниках и тяжелых цепях стояли мужчины. Стояли по-разному и выглядели тоже. Худые и изможденные, крупные и мускулистые, молодые и старые, черные и белые, грязные и холеные... кого здесь только не было.

Мне, как цивилизованному человеку, воспитанному в демократическом обществе, смотреть на это было дико. И даже не просто дико, а почти физически больно.