Практикующий. Сделка с вороном

— Зенненхунд, — сходу определила я породу, до того даже не догадываясь, что могу ее распознать.

— Верно, — еще шире улыбнулся Арсений, и в ментальном плане его пес дружелюбно завилял хвостом, отчего мне стало спокойнее. — Идем, Слав, девочке нужны сутки сна, а не наши расспросы. Все еще успеется.

— Ты прав, — кивнул мужчина, отходя от нас с мамой. — До встречи, Агата. Прости, что все получилось так.

Интересно, под «всем» он подразумевает этот вечер, или свое отсутствие в целом? В любом случае, одно «прости» звучало хлипко и чавкало в ушах своей неуместностью.

Попрощавшись со всеми кивком, Арсений остановился возле опеля стального цвета. Обняв маму, что смотрелось откровенно неуклюже и как-то натянуто, Вячеслав, еще раз глянув на меня, присоединился к брату, больше ничего не сказав. Правильно сделал, еще пара слов в мой адрес сейчас, и я за себя не отвечаю. Он занял место водителя, в салоне зажегся свет, мотор заурчал, и вскоре машина покинула двор. Радость-то какая.

— Агата, — Захарова не позволила мне погрузиться в клокочущее недовольство.

— Мы с Катей заварили тебе в термосе специальный настой. Обязательно выпей его перед сном, а сейчас нам всем пора оставить твою территорию.

— Спасибо, — я признательно посмотрела на обеих. — А Игнат, он…

— Сбежал, — чуть поморщилась Настя. — Это ему все равно не поможет, я впитала его энергетику в вашей квартире, осталось только отправить небольшой подарок от ее части к целому.

Даже не пытаясь понять, что все это значит, я еще раз поблагодарила ребят, выдержав теплое объятье Кати и басовитое пожелание побыстрее оправиться от Миши.

Пиканье подъездной двери прозвучало своеобразным звонком с антракта. Очевидно, до дивана я доберусь лишь после второго действия с мамой в главной роли.

Облегчение, настигнувшее за порогом, напоминало возвращение после долгого отсутствия. Прежде такое появлялось лишь после летних каникул у бабушки с дедушкой. Жаль, сейчас не тот случай.

Не успела я и слова сказать, как мама крепко стиснула меня в руках, всхлипывая и дрожа всем телом.

Все, что она сдерживала на глазах у посторонних, вырвалось на волю. На шею закапали слезы, в потоке бессвязных слов и судорожных вздохов хорошо улавливались «прости», «я так виновата» и «мне жаль». Не зная, как это остановить, да и не видя себя на это способной, я только молча гладила ее по спине.

— Мам, мы же можем поговорить завтра, — вымученно напомнила я, разуваясь. — Со мной все в порядке, только пара синяков, но это ерунда.