Огонь в твоих глазах. Испытание

— Отчего же?

— Она почти все время проводила рядом с Защитником, к ним нелегко было подобраться…

— Они вместе? — Райхо, постарался чтобы вопрос прозвучал бесстрастно, но его мышцы непроизвольно напряглись. Усилием воли ассасин заставил себя расслабиться и выпустить из пальцев лист.

— Нет, она не та девка, с которой Защитник проводит ночи. Эту — он бьет.

— Что?!

Пальцы Хэпт-тана дрогнули, невидящий взгляд застыл на слегка надорванной странице. Он сосредоточился на подавлении закипевшей внутри силы.

В глазах Пайшан промелькнуло удивление:

— Прости, я не так выразилась, — исправилась девушка, пытаясь сообразить, чем ей грозит сказанное. — Скорее, Защитник ее тренирует. Просто очень жестко... Даже жестоко, — асс-хэпт посчитала, что лучше умолчать о случае, свидетелем которому была однажды.

— Тренирует? Ну да, этого следовало ожидать, — Райхо, наконец, справился с собой и задумался.

«Значит, тин Хорвейг уже в курсе, кто она…»

— Да. С наступлением зимы они с утра до ночи дерутся, а ведь раньше он обучал ее еще и наукам.

— Что, если найдут тело?

— Не найдут. Там, где прошла голодная Стая, ничего не остается, — Пайшан поежилась, вспомнив жуткое и одновременно завораживающее зрелище, кое представляла собой тысяча бегущих волков.

— Стая?! — Райхо вскинул голову, и его глаза сузились.

Юной асс-хэпт почудилось, что каждое сказанное слово закапывает ее все глубже и глубже. Но что не так она сделала на этот раз? Почему Тан сердится? Она же достала книгу, и ни одна живая душа про это не знает.

— Да, Стая пришла в деревню…

— И ты посмела уйти? Ты оставила девчонку там? — Глаза Хэпт-тана на мгновение заволокло тьмой. — Если она погибла, пожалеешь, что осталась жива!

Пайшан ни разу не видела Хэпт-тана таким, и ей стало страшно. Соскочив со стула, асс-хэпт бросилась к ногам господина.

— Райхо! Мой Тан, прости! Я не думала, что это важно. Ты не говорил, что я должна сохранить ей жизнь любой ценой. Не отдавал такого приказа!

— Ты права.

Ассасин встал со стула и смерил шагами кабинет. Желваки ходили ходуном: «О, если бы я мог разорваться! Я должен был сам…» Он едва не зарычал и, круто развернувшись, подошел к окну, борясь с нахлынувшими эмоциями. Нельзя, чтобы ученица видела, что творится в душе.