Осколки цветного стекла

Он говорит…

– Все-все-все, я понял, – торопливо перебивает Джедайт, мысленно заметив себе, что надо бы провести с Эндимионом профилактическую воспитательную беседу о вреде нецензурной брани для психики подрастающего поколения. – И потом, те слова, что я сказал, не были ругательством. Это был научный термин.

– Да? – удивилась девочка. – А звучит прямо как ругательство.

Третий Лорд треплет себя за волосы – сильно, от души, зарывшись в них всеми десятью пальцами. Это помогает. Немного.

– Давай я лучше тебе мороженого куплю, – смирившись с мыслью о поражении на педагогическом фронте, предлагает он.

– Ты же любишь мороженое, я правильно понимаю?

– Как можно не любить мороженое? – хмурится дитя. – Вот ты – разве его не любишь?

– М-м… Ну, для меня время мороженого уже прошло. Я уже слишком взрослый.

– Разве можно быть слишком взрослым для того, чтобы радоваться? – Искреннее удивление. – Не понимаю.

Это один из тех редчайших моментов, когда он сразу не знает, что сказать.

Чисто-карие глаза смотрят на него с выражением ясным и вопросительным.

Они не знают сомнения и страха, они полны твердой убежденности в незыблемых истинах бытия. Например, в том, что мороженое – это лучшее лекарство от любой печали.

И Джедайт вдруг представляет, как на него будут когда-нибудь вот так же смотреть другие глаза – такие же невинно-отважные, только фиолетовые.

Как у матери.

– …ты его пробовал? – Его весьма неделикатно дергают за рукав.

– Что?

– Я говорю, а когда ты в последний раз мороженое пробовал?

– Э-э… Н-ну-у… Честно говоря, я вот так сразу и не припомню.

– Металлия, а может вовсе никогда? В войну до того ли было?

– А если ты не помнишь, то как можешь знать, любишь ты его или нет? – замечает рассудительный ребенок.

Несокрушимая логика.

– Ладно, – сдавая позиции, вздыхает он. – Проведем эксперимент.

…Все-таки у детей на редкость нелинейное, но весьма эффективное мышление, думает Джедайт, между делом отмечая, что лакомство в самом деле заслуживает как минимум пристального внимания.

Нелинейно мыслящее дитя сидит рядом на скамейке, болтает ногами и с энтузиазмом поглощает сладкую тающую массу из вафельного рожка – почти такую же розовую, как и ее волосы – самозабвенно перемазав в холодном блаженстве щеки и нос.Глаза ее при этом светятся самым настоящим счастьем.

Ну и хвала Небесам, может теперь она перестанет…

– А все-таки жалко, что ты не знаешь про фыркацию.

Ох.

– Давай так, – говорит он, окончательно смирившись с судьбой.