Игла в моём сердце

Мне ж царь-батюшка на пир с послами явиться велел, чтоб народу заморскому показать, а я-то — как? — осеклась, сглотнув, а после с сожалением прибавила: — А я ж ещё и царевича не приголубила, как жене полагается. Хотела в тот вечер наконец-то… да только… не вышло у меня.

— Сказувай, — велел мельник и откинулся на спинку. — Как есть, да с самого начала всё и сказувай. Мы-то люди добрые и честного гостя не обидим. Так-то дед у меня тоже, — и дёрнул бровями, — юродивый был, а всё ж человек, так что чураться не привыкли мы.

Да только вот ты больно много утаиваешь опосля того, как под крышей нашей переночевала да харчи разделила. Так что по-честному всё поведать должна, чтоб мы рассудили сами, что дале с тобой делать.

— Хорошо, — смиряясь, кивнула Василиса.

Вновь поправила волосы, проведя рукой по шероховатым уродливым наростам на серо-зелёной щеке. И начала сказывать.

***

— Матушку мою покойную, говорят, Кощей проклял. Мол-де захотела она против воли богов пойти и чарами отца моего приворожить. Да только вот разве что понести от него и смогла — всё, на что сил хватило.

А через положенный срок родилась я. Уже такая.

У нас на селе народ добрый, топить меня не стали, да матери всё равно тяжко пришлось. Ей-то: и вина за колдовство тёмное, и хозяйство тянуть само́й, без мужа, и меня… такую растить. Вот и померла матушка, едва мне двенадцать стукнуло, не выдержала позора.

Но боги милостивы оказались: меня, когда из нашего села погнали, деревенский писарь приютил. С соседней деревни, как к стольному граду ближе.

Старый он был, почти слепой уже. Пустил в дом, хозяйство вести поручил, а чуть позже и грамоте стал обучать, чтобы я ему в помощь была — глаза-то бельмами заплыли, под конец даже свечу зажжённую различить не мог, я и прятала, чтоб не опрокинул.

Жила я у него семь лет, го́ря не знала. Что дразнили да сторонились, так то не беда — с детства привыкла. Били редко, еду не отбирали, кто-то даже угощал от сердца — хорошие у нас люди.

— А царевича-то как встретила? — забывшись, спросила мельничиха, но муж даже не шикнул — сам вместе с бабкой кивнул, показывая интерес.

— А царевич меня сам нашёл, — невесело улыбнулась Василиса. — Вы ж-то от столицы не очень далече, чай, слыхали, как царь-батюшка указ издал? Что-де велено сыновьям его срочно жениться. Мол, хоть стреляйте да по стреле невесту и ищите, но чтоб женились до середины осени.

— Уж слыхал! — крякнул мельник. — Царь наш староват уже, и чем дальше, тем указы дико́виннее.