Птичка – Эль и ее дракон

Я кормила его, разделяя свою порцию на двоих, лишнюю еду, естественно, никто не выдавал, и делиться собственной скудной кормежкой никому из детей было не выгодно, только мне. И пока детеныша можно было прятать под одеялом, он всегда был со мной.

Мы с ним делили не только каждую хлебную крошку, мы разделили жизнь. Он стал мне всем – собеседником, помощником, учителем, матерью, отцом и другом, ценнее которого этот мир никогда не знал. Наконец, только благодаря ему я перестала испытывать всепоглощающее горе, оно стало тише.

Оно залегло на самое дно.

В один очередной момент откровения, когда за амбаром я высказывала Эстеру все, что я думала о смотрительницах, что так любили лупить меня тонкой и длинной указкой, я обнаружила нечто новое в поведении Эстера. Он уже не был несмышленым новорожденышем, он был вполне понятным мне ребенком, с которым мы были очень даже похожи. И я заметила, что я ему была понятна. Он меня понимал! И тогда все изменилось!

Мы стали учиться. Я стала показывать и объяснять каждый попавшийся под руку предмет всеми возможными способами, развивая остальные чувства, раз со зрением не задалось.

У Эстера были тончайшие обоняние, слух и тактильность.

С моей помощью он изучал мир, усердно тренировался и со временем стал ориентироваться в пространстве без моей помощи. И самое удивительное и неподдающееся объяснению – Эстер по запаху мог различить все, даже цвета. Каким-то непостижимый для меня способом, когда я просила показать на красную конфету, Эстер с точностью определял ее, на конфетах я не остановилась.

Я старалась показать Эстеру все, что могла раздобыть в приюте. Все, что познавала я, познавал и Эстер.

Осталось дело за небом, нелетающий дракон – мертвый дракон. И это была наша последняя задача.

Для того, чтобы освоиться еще и в небе, мы упорно занимались и экспериментировали годы – найти свой метод полета было непросто. Сначала, я пыталась подсказывать голосом о преградах, сидя на спине у Эстера, но из этого ничего не вышло.

Эстер не успевал облетать препятствия, и мы сталкивались с ними больно и много раз.

Вслед за моими бессчетными попытками успеть предупредить о помехе, Эстер сам начал издавать вибрирующее утробное рычание, откуда-то из самого живота. И как только он освоился использовать это причудливое рычание, у него стало получаться лавировать между деревьев, а затем и между домами. Небо покорилось ему!

Восемь лет мы потратили на становление и уверенный полет.