Прогулка с...

Когда я размышлял сорт какого винограда мне предпочесть в вине, официант непозволительно наклонился к моему уху и прошептал:

– Смотрите…

   Я отстранился он несдержанного «гарсона» и поднял глаза от меню.

Мне захотелось встать и пропеть гимн «Алли-луйя» …

   Край элегантной шляпы закрывал большую половину её лица.  То, что представлялось всеобщему любованию – нежная полуулыбка, осторожный подбородок, изящная шея с ниткой ослепительного жемчуга и черное платье «чуть ниже колен» интриговали мгновенно.

 

   Не обращая внимания на застывший зал, она прошла мимо моего столика. Я уловил тончайший аромат лесных ландышей и чего-то легкого. Даже, не видя полностью черты ее лица, по движениям, по неподдающимся описанию нюансам каждый сидящий в зале понимал, что она воплощение настоящего божества.

 Я непроизвольно сглотнул слюну, и, как мне показалось, в зале послышалось одновременная вибрация кадыков.  Она выбрала одинокий столик у окна, присела и замерла в ожидании, глядя в окно.

Никто из персонала не осмеливался подойти.

  – Почему вы стоите? – гневно прошептал я своему «гарсону», – идите и примите у нее заказ.

   Он дёрнулся в её сторону, но тут же остановился. Через весь зал на всех парусах мчался шеф-повар. Нелепо смотрелась в его огромных ручищах крохотная чашечка дымящегося кофе. Он грациозно поставил напиток перед дамой и, пятясь назад, стал удаляться. Она слегка кивнула в ответ и легкими движениями стала снимать с каждого пальчика ажурную перчатку.

Движения её пальцев напоминало скольжение по черно-белым клавишам. У меня пересохло в горле от непреодолимого желания прикоснуться к ее перчатке, не говоря уже о её пальцах. Страстное желание, которое буквально одурманило мозг.

– Принесите хоть что-нибудь, хоть херес, коньяк, все равно, быстрее – просипел я официанту.

   Внезапно, невообразимый грохот в центре зала привлек всеобщее внимание. Я в числе всех повернулся на звук. Молодой официант с полным подносом многоярусного фарфора неуклюже завалился на сторону.

Наклоненный сервиз в одну секунду сполз с подноса и белоснежными брызгами взорвался, припорошив пространство вокруг соседнего столика. Будто на всем ходу в белую крепость из снега врезался дышащий паром поезд. Несколько секунд суеты, извинений, потом, как бисер, высыпались мелкие уборщики с совочками и метелками. Виновник скандала стоял, понурив голову, желая провалиться сквозь.