Кухня. Шторы. Эдик. Причал

Кухня. Шторы. Эдик. Причал

Виктор Пеньковский-Эсцен

Глава 1

С Гением стать не запретишь

1

Почти каждый вечер, когда бриз возвращался из городских улиц на море, когда последние рыбаки приходили с улова, когда влюблённые пары шли на широкие проспекты красочного города, - Генуя, девятнадцатилетняя девушка приходила на причал и долго стояла, глядела в скрывавшуюся даль моря, бордовое пламя солнца.

Она откидывала длинную прядь каштановых волос, оглядывалась на то, чтобы никто не мог увидеть ее почти ежедневное занятие, странное, и продолжала смотреть в море. Она думала о чем-то своем, а когда образы ее мыслей овладевали ею полностью, она начинала улавливать их материализацию.

Где-то в дымке над черной гладью объявлялись очертания. Боялась ли она?

Стиснув зубы, ждала, не убирая глаз, едва моргая.

Она видела огромный образ Бунтаря, который изо дня в день, склонив голову, пытался добраться к ней, шагами меряя безбрежное пространство моря...

Шагая полновесными мощными силами, он оставался на месте. Ни он, ни она, не были уверены, уж давно, что встреча их когда-нибудь состоится.

Он? Был стар, пожалуй, слишком стар, чтобы соревноваться необузданным энергиям идей стихии, этаким живым духом, словами живого человека, которыми она могла поддеть Бунтаря за его немощность, предвзятость.

Бунтарь же шел и шел, сопротивляясь, упираясь, то ли в характер своей звезды, то ли в отмщение чему-то, истратив давно все слова, доводы, и он желал, чтобы она, Генуя, самостоятельно пустила его к себе.

Им обоим казалось, - и это становилось привычкой, - что обоим очень хочется встретиться, что суть встречи в малом – кто сломается раньше и признает поражение и справедливость своего неправильного существования, тот - в проигрыше. Разве это сложно? Но никто не хотел признать падение, оба искали истину или что-то еще, а это де-факто: «истина и что-то» - диаметрально противоположные вещи.

Она испытывала его, он – ее. Привычка. Ерунда...

Она пытала его на объяснение, что Бунтарь действительно достоин жизни, которой теперь жива она. А он, для себя, без неё, это знал наверняка.

Но какими словами ещё выразить свою боль, свою точку зрения? Ведь она не слушала! Она слушала море и чувства, свои чувства, которые, только ей, единственной, казалось, могут направить судно судьбы в нужном направлении, к ясным звёздам предназначения существующей жизни. И эти чувства...