Горький шоколад, сливочное мороженое

- Нет, их только мерили, - с попыткой удержать выражение детской непосредственности на лице, не растянув его в бесячую ухмылку.

И дальше он всячески выводил её из себя: он предложил ей надеть купальник в виде платьица. Симпатично, но согласиться на его вариант она никак не могла: у неё же своё мнение есть. Этот высмеивал её выбор: то по-старушечьи, то груди не видно, то выглядит бедно. Она боролась до конца, в очередной раз измотавшись. Назло ему надела маленькое красное бикини с какими-то камушками и типа золотыми цепочками – смотрелось весьма вызывающе и дорохо-бохато. Он посмеялся.

Пока она выбирала купальник, сам он оделся в лёгкие светлые просторные брюки и рубашку.

Уселся на стул спинкой вперёд:

- Ну что, дорогая моя Виктория, устала от золотой клетки? – с медовой-медовой интонацией.

Она стояла почти голая перед ним. Немного помедлила с ответом и недоверчиво произнесла:

- Устала.

- Ты помнишь, что я обещал тебя отпустить?

- Помню, - тихо, с замирающим сердцем. Неизвестно, что ждать от Этого.

- А про трудотерапию помнишь?

- Помню, - в его словах явно крылся подвох.

Он достал из кармана что-то похожее на ошейник, лёгкой походкой приблизился к ней. Вот оно, - зачастило её сердце, - наконец-то, он проявит себя во всей красе и начнёт издеваться так, как другим не снилось. Воображение мигом нарисовало картины, одну страшнее другой, все из триллеров про маньяков.

Вике надо было бы кричать и топать ногами, чтобы он проникся и отстал от неё, но ей стало реально страшно.

- Так вот, я тебя отпускаю, - он надел ошейник, щёлкнув замком. - Это ошейник, закрывающий магию, во избежание последствий. Всё равно изначально у тебя не было магии, так что всё честно. - Вернулся на стул:

- Я договорился, что тебя первое время трогать не будут. Правда, не гарантирую этого: ты же хочешь самостоятельности, вот, будет тебе самостоятельность. Я хотел вписать тебе знание языка, но передумал. Всё равно спасибо не скажешь, а так, глядишь, научишься изъясняться без акцента.

У неё пересохло во рту. Ну же, Вика, где твои пламенные речи?.. Но она отчётливо осознала, что сейчас кричать, просить и что-то доказывать бесполезно, да и добавить к сказанному ранее ей было нечего. Он не понимал, что не имеет права решать за другого человека, не имеет права распоряжаться её судьбой, не имеет права…

- Главное, не имеет желания больше возиться с тобой, зато имеет право вернуть тебя туда, откуда ты появилась. Как будто ничего не было, - его ухмылка стала зловещей.