Огненная няня для дочери генерала

Кожа была сухой и горячей, чуть шершавой от наметившейся щетины.

Я погладила ее и прошептала:

— Какой ты хорошенький, как раз в моем вкусе. И я не против поцелуя.

Незнакомец вмиг окаменел, а потом отшатнулся. На его лице калейдоскопом сменялись эмоции: потрясение, недоумение, гнев.

Послышался звон битой посуды. Кажется, это уронили стеклянный графин с водой.

— Что вы себе позволяете? — выдохнул мужчина пораженно.

В одно мгновение он превратился в грозовую тучу с яростным взглядом и трепещущими ноздрями.

Хотела сказать: «Мужчина, не надо стесняться», — но что-то меня удержало.

Все было слишком реальным: мягкая перина, скользкое одеяло, луч солнца, крадущийся по полу. Арочное окно с клочком голубого неба, тюль в цветочек.

А если это не сон?

— Мэтр Орион! — пророкотал незнакомец. — Кого вы выписали в няни для моей дочери? Вы уверены, что она воспитывалась в Обители Огнедевы? — он отправил в мою сторону подозрительный взгляд. — Что-то не похоже.

Только сейчас я обнаружила, что в угол комнаты забился сухонький старичок в синей мантии под горло. Подол был забрызган водой, глаза за стеклами круглых очков смотрели испуганно. Под ногами у него валялись осколки стеклянного кувшина.

Вот он перевел взгляд на меня, шумно сглотнул и попытался взять себя в руки.

— Мать-настоятельница отзывалась о ней очень лестно. Айне Элени — лучшая ее воспитанница.

— Если эта лучшая, то, боюсь представить, каковы остальные, — проворчал безымянный недотрога.

Подумаешь! Я же без злого умысла его пощупала.

— Просто она еще не оправилась от болезни! — быстро нашелся старик и закивал. — Точно-точно! У нее в голове явно что-то повредилось.

— Вообще-то я еще здесь.

Покряхтывая, я села на кровати, скрестила руки на груди и строго оглядела обоих.

— Невежливо говорить в третьем лице о человеке, который находится с вами в одной комнате. И вообще, господа нехорошие, пора заканчивать этот цирк. Кто вы такие и где я нахожусь?

Лица обоих мужчин вытянулись, будто я сказала что-то очень глупое.

Только сейчас я по-настоящему задумалась о том, куда угодила. Обстановка была совершенно незнакома. И говорили эти двое о чем-то непонятном. Какая госпожа Айне Элени? Какая мать-настоятельница?

По рукам скользнул холодок, кожа покрылась мурашками. Стараясь не выдать волнения, я качнула пальцем и продолжила:

— Мои дорогие, я уже не в том возрасте, чтобы играть в похищение и принуждение.