Девушка для Монстра. В дороге

Иногда это проклятая связь становится просто какой-то пыткой! И как ему теперь объяснить, что от любого его утешения сейчас ей станет только хуже?

— Сиди, работай. Я... я заварю чай.

Она поспешно выхватывает из чемодана пакетики с травами и скрывается на кухне. К счастью, чайник там есть, равно как и пара кастрюлек. Динка ставит одну из них на огонь и принимается по памяти компоновать самый мощный успокаивающий отвар. Делает это она уже не впервой, ведь иначе они попросту изведут друг друга, если Яр и дальше будет так же остро реагировать на каждую ее эмоцию.

И почему эта связь такая... односторонняя? Почему от её нервности и неуверенности должен страдать единственный близкий ей человек в этом городе? Вернее не человек, но так ли это важно?

Она на минуту задумывается, не вызвана ли такая чуткость Яромира его нечеловеческой природой и огорчается ещё больше — ведь тогда получается, что она никогда не сможет ответить ему тем же в той же мере. Поспешно заваривает отвар и через пару минут уже ставит кружку с ним в холодную воду, чтобы остыл побыстрее.

Яр не пошёл за ней, уже поняв, что иногда это только ухудшает ситуацию. Но это не значит, что там, в комнате он не смотрит сейчас в стену остановившимся взглядом или не сжимает кулаки, сдерживая себя. И осознавая это, Динка лишь глубже погружается в замкнутый круг самобичевания — ей мучительно стыдно от того, что он вынужден разделять её эмоции, все эмоции, и этот стыд тоже и от осознания этого душевные муки только усиливаются.

Наконец отвар остывает и Динка выпивает его залпом. А через минуту на неё снисходит так необходимое им обоим сейчас спокойствие. Все проблемы теперь кажутся далёкими и не слишком важными, а мир начинает немного размываться по краям. «Кажется, с дозировкой переборщила...» понимает Динка, прежде чем уснуть прямо на стуле в незнакомой ещё кухне, уложив голову на стол.

И ей снятся трепещущие уголками на ветру объявления, следящие за ней тревожными глазами пропавших детей.

Просыпается она уже укутанной в одеяло и в крепкие объятия Яромира, прижимающего её к себе одновременно по-собственнически крепко и бережно. И как только сумел вчера перенести в кровать и раздеть, не разбудив? Динка невольно улыбается с затаённой нежностью. От одного его присутствия рядом на душе тепло и так легко-легко, словно все их проблемы за ночь исчезли, растворились в ласковых лучах мягкого зимнего утра, заглядывающего в окна.