Изнанка. Том 2.

Его внешность бросалась в глаза еще там, в зале, поэтому мне не составилось труда понять кто это.

-Да, ночь сегодня прекрасна, - бросил я дендрийцу.

-С того самого первого дня, как я открыл глаза в этом мире, меня привлекал свет лун. Наверное, потому что мы похожи, - его хрипловатый голос с умиротворенным тембром притягивал и усыплял тревогу, как голос матери способно успокоить неспокойное дитя, - днем прячемся от солнца, а ночью взираем на этот мир и людские судьбы, не давая тьме окончательно погрузить их в их страхи.

Я молча смотрел на него, даже не пытаясь придумать ответ его словам, потому что банально не понимал, о чем он и что имеет в виду. И к тому же, мне казалось, у него есть продолжение. Но продолжения не было. Вместо этого он сунул руку себе в карман, вынул оттуда какой-то мелкий предмет и протянул его мне. Я также молча принял подношение. Синий с одной стороны, красный с другой, перерезанный желтыми нитями в замысловатую вязь овальный камушек, с одной стороны гладкий, как кожа младенца, а с другой шершавый, как кожа старика.

Он приятно перекатывался меж пальцев и ладони.

-Это подарок от моего народа, - между тем, сказал он, улыбнувшись. – Советую вам побывать в наших краях, - бросил он, казалось бы, на первый взгляд не связанное предложение и ушел прочь.

Еще какое-то время я сначала смотрел ему в спину, а затем еще покрутил в руке камушек; положил его себе в карман и, кривя душой, вернулся к пиру, который под влиянием вина и медовухи, раззадорил гостей и шум веселья, споров, тостов, пожеланий, хвастовства, планов стоял неимоверный.

Едва успев занять своё место, кто-то один начал распевать песню. Гости разом притихли, а затем один за другим начали подхватывать слова, сливаясь в один. Дальние ряды начали стучать дном кружок о стол, а ближайшие милейшие, не обрывая песню, одним тактом подойдя ко мне, своими хмельными улыбками подхватив меня и мою женушку, понесли нас к опочивальне в нашей башне. Под гомон грубых глоток и похабные, вульгарные советы, летящие нам в след, мы заперли дверь и остались наедине в тусклом свете от огня в камине и лунной ночи, проникшей из окна. И в этом самом свете луны, стоя ко мне спиной, силуэт моей жены, молодой жены, взбудоражил моё воображение.