Дикие острова

Дерьмо!

Головы вновь прячутся. Йир стрелой прочь, забивается в угол, от бочонков отличают разве что трясущиеся уши.

Дракон как лед: ни хруста, ни вздоха. Лишь валит сквозь колонны зубов дым, потолок и пол коварно застилает черная пелена, обволакивает Яррада.

– Мое сердце... тронуто, – выдыхает дракон, стена дыма за спиной Яррада смыкается. – Отведай со мной... Подойди, сядь, вкуси свежей рыбы...

– Жри сам свою рыбу! Ты позор...

Глаза дракона будто проваливаются – чернеют. Дым выхватывает из кучи рыбу, она срывается как ядро из баллисты, бьет Яррада под ребра. Орк падает, сгибается пополам, к доспехам и коже липнет чешуя. Рот хватает воздух часто и беззвучно, как рыбий.

Откуда-то возникает шаман, сквозь туман полуобморока Яррад видит его сандалии, подол плаща.

Шаман склоняет голову.

– Прости за нашего жалкого сородича, величайший.

На шамана несется капитан.

– Убей, велича...

Осекся и замер – шаман, не обернувшись, поднял скрюченную кисть, в пальцах крутится шаровая молния. Искры как бешеные псы на цепях рвутся в сторону капитана.

– Позволь наказать нам, величайший, – говорит шаман, – эта тварь не заслуживает марать твой взор. Ее ждет боль, достойная твоего гнева.

Его взгляд цепляет парочку притаившихся орков, искрящийся палец тычет в Яррада.

– В нижний трюм его! Живо!

Двое берут Яррада под руки, тяжко пыхтят, все слышат перестук их сердец.

– Благодарю, величайший!

Поклон, и шаман удаляется вслед за Яррадом.

Шамана провожают обнаженные клыки капитана. Он оглядывает галеру, матросы выбираются с явной неохотой, косятся на него исподлобья.

Капитан сурово оглашает:

– Новым слугой великого дракона назначаю...

Грозный взгляд падает на Йира.

Того шарахает паника, он цапает рыбину, швыряет в дракона. Снаряд насаживается на рог.

Судно тонет в замогильном рычании, меж драконьих зубов разгорается пламя, дым растет гигантскими грибами, заворачивается в смерч. Все в ужасе садятся, ладони вместо щитов, сердца мечутся как звери в волчьих ямах.

Йир с диким воплем носится в толпе как вихрь, хватает двух орков. Те взвизгивают – думают, попались в челюсти дракона. Гоблин рвется туда же, где исчезли Яррад с шаманом, тащит грузных бедняг как пушинки.

Вопит:

– Сдаюсь! Бросьте меня в трюм, скорей!

Голову бьет жуткая вонь, тело скукожено как мертворожденный младенец. Яррад обнаруживает себя на горе мечей, щитов, топоров, доспехов, шлемов. Толстый ковер пыли как серый мох, все загажено мухами, крысами.