Мистик

Мистик

Поляков Влад

Интерлюдия

Интерлюдия

Где-то в преддверии Хаоса

            Бывают в цепи миров места обычные, не совсем обычные и просто странные... Но случаются и те, что одним своим видом показывают свою суть - суть, отличную от порядка и стабильности. Места, на которые легло дыхание Хаоса, навсегда оставив свою несмываемую печать. Красота, сплетенная с кошмаром, безумие и невыносимая притягательность. Все переплелось, их уже не разделить. Живое и мертвое, красота и уродство, движение и покой. Именно так в простом мире зарождается Хаос.

            Хаос. Безликая на первый взгляд сила, первооснова бытия, изначальная точка всего сущего. И она же конечная, апофеоз разрушения и пресловутый символ гибели миров. Для каждого есть свой Хаос. Его волны бьются о сотни миров одновременно, проверяя на прочность, стремясь разрушить преграды, возведенные стражами стабильности и покоя.

            Грубая сила и... поиск обходных путей. Там, где не справляется грубый таран, в ход пойдет тонкие струны лунного света, что туманит разум детей ночи. В потаенные уголки сознания вползают иные, непривычные мысли, подсыпая щепотку острой приправ сумасшествия с трезвый и холодный аналитический ум.

            Услышавший песню, идущую от пределов Хаоса, ты становишься иным. И вот тогда, только тогда, мир предстает в новом свете, начинает переливаться сотнями ранее незаметных граней, словно драгоценный кристалл.

            Но здесь царит мрак... Лишь стены сами излучают неяркое сияние, отбрасывающее сотни теней. Живых теней, то начинающих медленный танец, то застывающих на несколько мгновений.

            В воздухе витают таинственные ароматы, за которые многие парфюмеры отдали бы душу демонам... Но кому нужны их души тут, в месте концентрированной магии и легкого безумия? Уж точно не тем двум, что сидели около бездонного колодца.

            Один из них был явно хозяином положения, хотя облик его... то и дело менялся, словно этому существу неинтересно было долго оставаться в одном теле. Вот он тонкий, с болезненным румянцем на впалых щеках... А через пару секунд уже коренастый здоровяк, словно вырубленный из гранита. Неизменными оставались лишь черные волосы, волной спадающие на плечи, и глаза.