Шабашник

Шабашник

Фёдор Романович Козвонин

Перед вами поэма о необходимых, но ненужных людях. О соли бессолой земли и о надежде, что город-сад всё равно будет. О столице, о провинции; о провинции в столице и о провинциальной столичности. Книга для тех, кто прожил десятые и готов с головой ринуться в двадцатые. Это рассказ с рассеянной и тревожной улыбкой на лице. Роман – наследник всех своих родных. Полемичная история с надеждой на то, что диалог породит если не истину, то понимание. Магический соцреализм с хтоническими замашками.

Притча о том, что в тоннеле кромешной серости за поворотом есть свет.

Лауреат премии "В поисках правды и справедливости" – 1 место в номинации "Молодая проза России".

Содержит нецензурную брань.

Фёдор Козвонин

Шабашник

И если кто-нибудь даже

Захочет, чтоб было иначе,

Бессильный и неумелый

Опустит слабые руки,

Не зная, где сердце спрута

И есть ли у спрута сердце…

Аркадий и Борис Стругацкие

«Трудно быть богом»

«Я чувствую, что мою страну опорочили, а я хотел, чтобы у нее было доброе имя; у нее всегда было доброе имя; порой я сижу и гадаю, кто ж это опорочил мою страну?»

Татанка Йотанка (Сидящий Бык)

Глава I

17.

09.201… года. Киров.

Ярко-красными лучами Солнце играло на спицах велосипедного колеса, катившего вдоль железобетонного забора электроподстанции. Грунтовая дорога вела к деревне и надо сказать, что деревня тут была задолго до электроподстанции.

Мимо металлических ворот в бетонном заборе ехал красивый чёрный велосипед, на каких обычно ездят подростки, молодые пенсионеры, бородачи-хипстеры, политики-популисты, физкультурники или творческие натуры, которым права на автомобиль не положены; словом, все те, кого называют гражданами с активной жизненной позицией.

На велосипеде ехал мужчина – не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтоб стар, однако ж и не так, чтоб слишком молод. Его звали Сергеем и на его голове поверх бейсболки были надеты наушники с чёрным обручем оголовья, за спиной был рюкзак. Сергей на ходу пнул валявшееся на обочине мятое жестяное ведро с ручкой и насквозь проржавелым дном. Ведро с грохотом и треском улетело в кусты, где немного пошуршало откалывающейся эмалевой краской, чтобы потом пропасть навсегда. Когда я проходил весной следующего года по этой дороге, то никакого ведра в кустах не было. Один Бог ведает, куда оно подевалось.