Куница Том 1

Несколько секунд Светлана сверлила своего двоюродного дядю взглядом, после чего всё же села. Взяла фужер.

— Что ты сделал на этот раз?

— Ничего. Один старый ритуал.

— Старый ритуал, да? — вновь начала закипать женщина. — Григорий!

Но мужчина отмахнулся:

— Да ты сама едва заметила. И то только потому, что являешься главой рода.

— Что! Ты! Сделал?!

Мужчина вздохнул, открыл ящик стола и вытащил бумажную папку. На первой странице была напечатана фотография. Какой-то древний пергамент, аккуратно восстановленный. На остальных — описание ритуала.

— Кто выполнял расшифровку?

— Мертвецы, — пожал плечами мужчина.

Ответ женщину удовлетворил. Быстро пробежавшись по описанию, женщина вздохнула.

— Я даже не знаю, это одновременно и самое безумное, что я видела, и самое безобидное из всего, что ты пробовал.

Григорий развёл руками.

— Жест отчаяния. Последний шанс.

— Ты так говорил последние пять раз, — напомнила Светлана.

Мужчина промолчал, отпив из бокала.

— И как результат.

— Никак. Ничего не произошло.

Светлана снова заглянула в папку.

После чего тяжёлый взгляд женщины упёрся в собеседника.

— А если он воспользуется второй частью ритуала?

— Для этого ему потребуется выйти за пределы его текущего потенциала. И там в будущем должно произойти нечто такое, что вынудит его отправиться в прошлое и попробовать начать всё с начала.

Света закатила глаза.

— Слушай, Светлана. Тебе на него плевать. Потенциал пятого ранга — это курам на смех...

— Так, хватит. Последний раз я закрыла на твои штучки глаза.

Последний!

Женщина залпом допила вино.

— И лучше бы Диме взяться за ум. Если он не справится с нормативами академии — я больше не стану за него заступаться.

— И не придётся, уважаемая глава. И не придётся...

Тюрьма «Серебряный Предел». Уральские Горы.

Декабрь 2025 года

Холодная и влажная камера. Единственное окно, маленький квадратик, перекрытый решёткой, пропускало холодный ветер и мелкие снежинки. Заключённый сосредоточенно рисовал ритуальную пентаграмму на каменной полу камеры.

То, что не помещалось на пол, он наносил прямо на стены. Рисовал своей кровью, потому что больше нечем было рисовать. Ему не приносили еды и воды, про него будто забыли.

— Давай же, Куница. Ты и не из такого дерьма выбирался, не испачкав белые перчатки.

Мужчина надкусил окоченелый палец и продолжил наносить рисунок. Сорок лет. Сорок с лишним лет прошло, он уже практически забыл о том дне, о том ритуале. Часы глубоких медитаций потребовались, чтобы вспомнить рисунок.