Маяк в Голодном городе

Маяк в Голодном городе

Оксана Крыжановская

Маяк в Голодном городе

Вонь была отвратительная: смрад разлагающего тела, гниющей рыбы и старых язв. Эта какофония из запахов забивалась в нос и рот, мешала сделать хоть глоток воздуха. С усилием я заставила себя дышать медленно, через нос, хотя сердце в груди колотилось как сумасшедшее, а тошнота подступала к горлу.

Рана, полученная от укуса женщины-зомби, болела. Ошмётки её разлагающейся плоти стекали по шее и плечу, белёсые кости грудой упали к ногам. С десяток красных глаз безжизненно смотрели на меня и их совсем не испугало, что один из них сгнил всего за несколько секунд. Впрочем, провернуть это фокус я смогу ещё лишь раз — на больше маны не хватит.

"— Господи, надеюсь я не стану зомби!" — мелькнула паническая мысль, но затем в голову пришла другая — не менее истеричная: "Да я уже и так мутирую в какого-то лавкрафтианского монстра, может хоть это убережёт меня от участи безмозглого трупа?!".

Над головой раздался странный звук, словно лопнул плафон у стеклянной люстры. Где-то вдалеке раздался взрыв. Маяк пошатнулся, как при землетрясении. Существо в красном капюшоне, которое очень отдалённо напоминало женщину, истошно завопила:

— НЕТ! ЧТО ВЫ НАТВОРИЛИ! НАШ БОГ!

Переливающиеся холодной белизной кристаллы посыпались с потолка. Я не успела даже удивиться, как сверху на меня, Алексея и нескольких зомбарей упало огромное мохнатое тело. Удар опрокинул меня на пол — прямо в жижу из мерзкой, тошнотворно-отвратительного субстанции.

Я упала боком, и в этом мне повезло. Даже представить не хочу, если бы лицом в это… Бррр…

— Кирилл! Твою мать! — в сердцах выругалась, вставая на четвереньки. Отбитое левое бедро болело, плечо укушенное зомби горело адским огнём, ещё и кожа на руках странно поблёскивала, словно на неё нанесли сине-зёленый глиттер. Я чувствовала, как ужас подступает ко мне, вытягивает нервы и холодит душу.

"Мы не успеем! Мы проиграем!" — паника начала одолевать меня, но её словно смыло волной, когда я увидела, как Кирилл принимает свою человеческую форму.

Выглядел он ужасно: кожа на лице и груди словно обгорела, в некоторых местах она треснула, и раны сочились кровью. Но самое страшное — я чувствовала, как нить его жизни бледнеет и становиться тоньше.

Он умирал.

— Нет! Чёрт! Кирилл! — я подскочила к оборотню, не обращая внимания на боль, опустилась на колени и приложила руки к его груди, прикрыла глаза, сосредоточилась.