Завеса: 2032

Вот только…

Почему Валерон с остальными так недоуменно оглядываются. Смотрят прямо сквозь воплощённого персонажа чьих-то кошмаров, и всё, что они чувствуют – это просто недоумение.

- А где Эдик? – Наконец задал правильный вопрос один из приятелей здоровяка, тот, который не Андрюха-Дрон.

И это он говорил, глядя прямо в морду отвратительной твари, которая бесновалась за непонятной преградой, не дававшей монстру прорваться к вожделенному куску еще живого и дышащего мяса.

- А-а-а-ы-ы-ы, - чего-то неопределенно замычал я сам себе, наблюдая, как стремительно растворяющийся монстр принялся рвать на куски все еще судорожно дергавшийся кусок мяса, не так давно довольно гоготавший и носивший имя Эдик.

Монстр почти растворился. Стал практически невидим. А затем туманная дымка, или, точнее, завеса, разделявшая нас и монстра, вдруг налилась густотой и чернотой. Словно окрепла. Или я просто стал ее лучше видеть. А еще вдруг понял, что все самое хреновое только начинается. Как же я захотел оказаться неправым. Как мне захотелось, чтобы моя интуиция ошиблась!!!

Но нет. Внутренняя чуйка на неприятности не подвела. К сожалению!!!

Рывок туманной завесы, и меня накрывает лоскутом этой непонятной субстанции. Меня и все таких же недоуменно озиравшихся парней, которые, похоже, ничего так и не видели, и до сих пор просто пытались понять, куда делся их приятель Эдик из укромного местечка.

А вот меня гораздо больше взволновал другой факт. Намного более важный в этих обстоятельствах – тварь, любящая закусить чванливыми и самовлюбленными подростками, тоже здесь? В этом туманном Нечто? И что-то мне подсказывало, что таки да.

Монстр с раздвоенным предплечьем живет здесь и скоро доберется до своего недоеденного обеда.

И наконец пришла такая долгожданная тьма. Сознание милосердно упорхнуло, смазывая детали только что увиденного. И давая разуму хоть чутка передохнуть от впечатлений.

Глава 3

- Они уже почти здесь, - почти прорычал грозный всклокоченный мужик, срывая с себя разодранные до полной непригодности лохмотья и кидая их куда-то в сторону.

– Почуяли нашу слабость, шакалы.

Покрытый свежими ранами и старыми шрамами полуголый мужчина был в бешенстве. В крайней степени бешенства. И больше всего этого сильного и могучего мужчину бесило собственное бессилие. Бесил сам факт того, что он не знал, как спасти жену и ребенка.

- Лина, - глухо проворчал он, обреченно всматриваясь в красивую молодую девушку.