Бумат

Илья миновал две комнаты, привычно двигаясь через коридор и дверные проёмы, хотя мог бы спокойно шагать сквозь любую преграду. Он вошёл в освещённую квартиру. Лампа тужилась и выдавала, кажется, всю свою мощь, но никак не могла пробиться в Навь. Её свет здесь, в загробье, был на порядок тусклее, чем там, где её ввернули в патрон. Достаточно хорошо осветить нижний мир было способно лишь солнце – главная во всех мирах лампа.

Илья услышал приглушённый скрежет и поспешил наверх. Он вышел в соседний подъезд через чью-то ванную и зашагал по лестнице, поднялся на второй этаж и сразу увидел шатуна.

В квартире, что располагалась слева от лестницы, посередине прихожей стоял подгнивший деревянный гроб, над которым, спиной к Илье, навис такой же несвежий мертвец. И гроб и его хозяин выглядели так же естественно, как если бы находились в Нави - они были абсолютно осязаемы. Гроб не провалился сквозь дымчатый пол потому, что шатун, стоя на этом полу и держась за гроб, где-то в глубинах своего остаточного сознания, по привычке представлял паркет обыкновенным, какой он встречал в своей земной жизни. Пол материализовывался и удерживал гроб на втором этаже.

Шатун хватался своими полуразложившимися пальцами за изголовье, облепленного грязью гроба и натужно тянул его. Выходило у него паршиво. Гроб никуда не собирался, лишь постанывал и сдвигался по дымчатому паркету на каких-нибудь пару сантиметров. Увиденное изрядно удивило Илью. Откуда здесь мог взяться гроб? Гроб, перемещённый в Навь и оказавшийся на втором этаже здания.

Мертвеца, по всей видимости, не устраивало неожиданное местоположение его последнего в жизни пристанища. Он, то застывал, собираясь с силами, то дёргал неподъёмный ящик, от которого отпадали комья сырой земли. В Нави не существовало запахов, но вонь разлагающейся плоти шатуна присутствовала и едва не выбивала слезу. Вот мертвец снова напрягся и потянул, став на мгновение полупрозрачным. Сам того не подозревая, он вышел из загробья в мир живых и сразу вернулся обратно. Илья представил каково было жильцам увидеть такое у себя в коридоре. Мертвец был сильно изъеден временем. На грязно-жёлтом черепе кустились островки седых волос. Одежда почти вся истлела, оставив на мертвеце прилипшие к телу лоскуты рубахи и брюк, воротник, ремень и один ботинок. Спина кишела опарышами, которые валились на пол при каждом новом рывке, а кожа на бёдрах полопалась, явив зеленоватое тухлое мясо. Тащить ЭТО через весь дом наружу не представлялось возможным.