Спасение царя Федора

- Я принцепс* Змей, старший помощник и заместитель Великого Князя Артании Серегина в этом мире, - представился посланец Серегина, приложив ладонь к виску, - направлен сюда моим командиром для того, чтобы указать вам и вашим спутникам путь к нашей зимней штаб-квартире…

Примечание авторов: * звание «старшина» уж очень неоднозначно переводится на латынь, мы остановились на слове принцепс потому что оно наиболее точно отражает роль Змея как старшего помощника Серегина.

«Ага, - подумал про себя Нарзес, - значит, у архонта-колдунаа есть особая зимняя столица, скорее всего, расположенная в каких-то более теплых краях, чем Артания… Теперь понятно, почему агенты Юстиниана, а точнее, его магистра оффиций Евтропия, не могли обнаружить Серегина в строящемся городе Китеже у Борисфеновых порогов.

Его там просто не было, а был он в таком месте, о котором простым смертным знать не положено…»

- Я, - неожиданно для себя произнес вслух личный посланец ромейского императора, - препозит священной опочивальни и экзарх Италии, следую в Артанию к архонту Серегину по поручению автократора Юстиниана для проведения важных переговоров о разделе сфер влияния между двумя нашими государствами и установления добрососедских отношений.

- Добро пожаловать в Артанию, уважаемый Нарзес, - усмехнулся представитель архонта-колдуна, - только прошу вас ничего не бояться и ничему не удивляться.

«А этот Змей, скорее всего, букелларий Серегина, варварский князь, вместе со своим отрядом поступивший на службу той Империи, но принесший клятву лично своему командиру, – снова подумал про себя Нарзес, отходя от встречающих в сторону, чтобы отдать надлежащие распоряжения своим слугам и клиентам.

- Уж слишком независимо он выглядит и держится, и в то же время, зная о его личной преданности, Серегин может поручать этому человеку разные щекотливые дела, которые он не доверил бы своему официальному подчиненному.»

Едва ромейские пограничные корабли, совершив последний рейс и выгрузив навьюченных имуществом посольства ослов, отчалили и направились к противоположному берегу, как перед Нарзесом и его спутниками прямо в воздухе раскрылась дыра, за которой вместо хмурого зимнего неба, с которого сыпалось непонятное непотребство, одновременно похожее и на снег, и на дождь, распахнулась бездонная синева ясного синего неба, с которого светило жаркое солнце мира Содома.