Ведьмина шутка

Позже, выйдя из заведения и направившись в гостиницу мимо католической часовни, за ним вышла из калитки ветхого тоскливого серого домика, расположенного по соседству, сгорбленная, с крючковатым носом, старуха во всем черном, во внешности которой улавливалась некоторая неестественная омерзительность.

Парня мотало в стороны, и он с экзальтированным выражением лица остановился и небрежно перекреститься перед распятием, в ту секунду, когда сильный удар сзади старухиным костылём звезданул ему по спине со словами: «Вали с дороги, сосунок».

Боль в спине заставила Симона выругаться, отскочить и схватиться за поясницу.

– Ты охренела, старая маразматичка! Притронься до меня еще, я этой тяпкой отполирую твой гигантский нос.

– Ты глухой? Я сказала проваливай, молокосос! – с гонором ответила старуха.

– Закрой пасть! Или я вправлю огородной лопатой горб на твоей спине!

Старуха гневно кинулась на мерзавца, начав дубасить его костылем, и Симон, едва только выскользнул из-под серии оплеух, продемонстрировал ей средний палец с отборной нецензурной бранью.

Он колоритно вложил в этот вульгарный жест весь свой яростный пыл, отбегая прочь от злобной ведьмы, которая вслед ему грязно сквернословила и на непонятном языке выговаривала всевозможные заклинания с проклятиями, а потом ясно и разборчиво выпалила: «Чтоб он у тебя отсох навеки». Это наполненное неистовой дикостью и злобой заклятие обдало Симона порывом ветра, свалив его на землю, и он, как целлулоидная фигурка, закувыркался на земле. Потом, кое-как поднявшись, стал бежать с оглядкой, спотыкаясь и падая, и снова поднимаясь, и убегая от нахлынувшего на него неведомого ужаса.

Глава 2

Наконец, разместившись в номере скромной гостиницы, разложив по местам вещи и приклеив пластырь к запекшейся кровью ране на лбу, Симон улегся в постель и крепко заснул.

Наутро он проснулся от головной боли и, сдернув одеяло, к великому ужасу увидел на руке увеличенного размера опухший средний палец – синего цвета, будто его разнесло от инфекции.

В первые часы похмелья он не в состоянии был припомнить причину столь странного явления, пока к концу дня длина среднего пальца не увеличилась в пятнадцать сантиметров, а кисть не стало сводить и превращать в то, что еще в древней Греции считалось грубым оскорблением. Тогда-то он и припомнил инцидент со старухой у часовни, но решил обратиться сперва к доктору.