Легенда о Вращающемся Замке

— Если Кэмерон не родит мне сына или если я погибну в предстоящем сражении — клянусь небесами, ты станешь достойным государем.

— Не стану, — ответил Гилмор. — Я имею в виду, не стану потому, что никто из нас не погибнет в этом бою. Ни я, ни ты, ни даже Эдвард, я надеюсь на это.

— Ну, по поводу смерти Эдварда я бы особо не горевал, — признался король. — Но и в самом деле, зачем нам лишние смерти в своих рядах? Пусть лучше умирают наши враги.

Хендрик немного помолчал, смотря куда-то вдаль, словно старался заглянуть за вечно ускользающую линию горизонта.

— Скажи мне, брат мой Гилмор, — промолвил король наконец, — мы же останемся для потомков героями, славу которых будут воспевать менестрели?

— Непременно останемся, — пообещал Гилмор Фэринтайн. — Мы храбры и отважны, а следовательно, кем нам еще быть, помимо героев?

— Надеюсь на это, — пробормотал Хендрик. — Что ж, тогда вперед! Поехали к славе, что не померкнет веками, — и он пришпорил коня, отправляя его в лихую скачку. Гилмор немного поколебался, а затем последовал за ним.

Как показало время, честолюбивым замыслам эринландского владыки не суждено было сбыться. Поход, начатый Хендриком, завершился сокрушительным разгромом и гибелью половины собранного королем войска. Эринландская армия, как и предвещал сэр Эдвард, оказалась вдребезги разбита. В середине лета был подписан мирный договор, согласно которому Хендрик уступал Клиффу Рэдгару, королю Гарланда, часть собственных приграничных графств. Также он отсылал победителю богатые дары — золото, оружие и меха.

Оба короля, Хендрик и Клифф, встретились на мосту над рекой Твейн. Говорили, что Хендрик Эринландский явился на встречу, будучи мрачнее тучи, однако на словах оставался учтив с победителем. Он даже поклялся тому в вечной дружбе.

Молодой и гордый, Хендрик чувствовал в тот день, что весь мир обратился против него. Вместо славы героя он обрел славу короля, проигравшего свою первую войну.

Ибо за две недели до тех переговоров на реке Твейн состоялась битва. То было последнее сражение, оказавшееся решающим.

Шло оно четыре дня. В начале каждого из этих четырех дней и в его же конце небо плакало кровью, глядя на поле боя. Кто-то из сражавшихся в той битве совершил немало подвигов и погиб, как герой. Кто-то просто погиб. Наверно, окажись здесь менестрели, они бы назвали эту битву великой. Но менестрелей здесь не было. Только солнце, бьющее сквозь дыры в знаменах, да бурлящее на каждом шагу густое людское варево — что-то кричащее, неспокойное, безумное.