Единственное желание

Мать смогла купить небольшой домик в Дорфе, найти работу бонной у какого-то знатного семейства, а сестер Морайн смогла пристроить в реннейскую школу при женском монастыре святого Кронна, недалеко от их прошлого жилья, в Вирсбурге. 

 «Велим ис сайф им лиэль…». 

Слова, высеченные в камне в отличие от барельефа не жили своей жизнью, но колдунья почему-то чувствовала: в них заключен большой смысл, намного больше, чем в движущихся фигурках. А она не могла их перевести.

– Ну! – поторопил ее Хоук. 

– Они безобидны, – ответила колдунья.

 

– Может, долбану топориком, на всякий случай, – предложил Рос, беря из креплений на спине громадную секиру. Здесь, в коридорах катакомб, которые часто сужались настолько, что, казалось, хотели раздавить мародеров и выдавить кишки из их тощих животов, она выглядела невозможно нелепо. Этот верзила даже размахнуться здесь ею нормально не мог. Зачем он ее взял с собой? Наверное, по привычке. Морайн часто видела таких, обычно они умирали первыми.

Этот пока держался, наверное, на своем нечеловеческом, почти зверином чутье на опасность. 

Женщина, поняв, что сейчас может произойти, буквально заставила себя отвести от надписей взгляд и приказала отлететь «светляку» от стены, направив его дальше по коридору, сделав еще один, поменьше, подняла его над головой и в это время встретилась взглядом с Бельготом. Гаденыш, полукровка с обрезанными ушами стоял молча сбоку от нее, хотя – она была готова поклясться – секунду назад находился в двух метрах позади.

Головорез ухмыльнулся и, сунув кинжал обратно за голенище сапога, взял на изготовку арбалет.

За все время, пока они блуждали по подземелью, Бельгот тащился за ней словно привязанный, буквально наступая на край ее плаща, и не проронил при этом и двух слов. Только иногда ухмылялся ей, криво, на левый бок. 

– Ты наконец уберешь от меня свою шавку? – раздраженно и зло спросила Морайн у Хоука, отметив, что громила Рос, больше не видя ожившего барельефа, убрал секиру обратно в крепление.

То, чего и добивалась колдунья.

Главарь разбойников обаятельно улыбнулся:

– Только тогда, когда ты выполнишь свою часть сделки.

– Он меня раздражает.

Коус, самый старый в шайке, осклабился, показывая гнилые зубы, хрипло сказал:

– Придется потерпеть, женщина.

– Я прикончу его, если он приблизится ко мне еще раз. И тебя тоже, Коус.

– Не уверен, что ты успеешь первая, ведьма, – ровным голосом сказал Хоук и снова улыбнулся.