Последняя тропа

Когда одетая в белую мантию, погруженная в мечты и ждущая на крыльце пока спустятся родители, дабы всем вместе отправится на центральную площадь, семнадцатилетняя Лисса, впервые увидела... ЕГО. Человека, что совсем скоро, в одно мгновение перечеркнет всю ее жизнь. Увидела богато одетого юношу-ровесника с отчетливо различимой даже издали золотой эмблемой правящего клана на груди, что в полном одиночестве неспешно брел сквозь услужливо расступающихся перед ним людей, и каким-то пустым взглядом смотрел по сторонам.

...Уже потом, много времени спустя, Лисса будет неоднократно задаваться вопросом: «Как бы все вышло, не поддайся она тогда любопытству, и просто быстро скройся от греха подальше в своем жилом блоке? Прошел бы этот аристократ тогда мимо?» Скорее всего, прошел бы. Но это будет потом, а пока же...

Юноша подходил все ближе...

Лисса смотрела на него все пристальнее...

Смотрела и пыталась понять одну-единственную вещь.

Нет, не: «Почему тот не боится гулять в одиночестве?». И так ведь ясно, что никто ничего тому не сделает. Потому как ни один житель Лиимба, а особенно житель из низших, никогда не посмеет поднять руку на Благородного. Отчасти из раболепия перед титулами, отчасти из-за банального страха перед наказанием.

Понять Лисса пыталась совершенно иное: «Что именно тут, на окраине, вообще сейчас забыл этот благородный?».

Разве он не должен в это время вместе с прочими высшими находиться на центральной площади и следить за подготовкой к ритуалу? Нет, разумеется, благородные вольны делать в Лиимбе вообще все, что пожелают и когда пожелают, но все-таки... Что тут забыл данный аристократ?

Лисса честно-честно пыталась это понять. А еще во все глаза продолжала смотреть.

В этом была ее вторая ошибка, но девушка ничего не могла с собой поделать.

Благородный был... Таким красивым.

А потом Лисса допустила ошибку номер три. Самую роковую ошибку. Ибо когда юноша подошёл к ней достаточно близко, девушка... Ему улыбнулась.

Будь это всё одной из тех наивных историй, которые мама в детстве рассказывала Лиссе перед сном, эта ее, Лиссы, улыбка юному Благородному, непременно стала бы началом большой и чистой любви.