Зима в Дожливом мире

Зима в Дожливом мире

Александр Сергеевич Ясинский

Наша история начинается в покосившейся таверне на краю мира и истории, такой же сиротливой и видавшей лучшие дни, как и сам герой. Позади лежала треть мира. Но еще две трети ждало впереди. Не было ни поздравления, ни звукового сигнала, ни элементарной избитой фразы «задание выполнено». Не было ничего, его, давно превратившиеся в радиоактивный пепел, хозяева не рассчитывали на победу. И были правы. Никто не победил. Проиграли все. И их направленный в будущее мстительный акт злобы вряд ли принес им радости по ту сторону бытия.

Был дождь…

Дождь, это не тот объект любви, который лекари обычно приписывают умалишенным, и дождь – не то же самое для защищенного одеждой и жилищем, как для скитальца и застигнутого врасплох. И только тот, кто влюблен в дождь во всех его ипостасях, кто трепетно относиться, не осыпая хулой из-за промокшего белья, к слезам бога, кто умеет разговаривать с дождем – может найти в нем убежище и забвение, помощь и утешение. Ведь он так прекрасен ночью, когда струи тихо шуршат во тьме, убаюкивая, или во вспышках молний секут лицо, заряжая энергией неба. Он прекрасен, когда весь космос затянут пасмурным саваном и шорох капель может поведать такую историю…

Не было ни поздравления, ни звукового сигнала, ни элементарной избитой фразы «задание выполнено». Не было ничего, его, давно превратившиеся в радиоактивный пепел, хозяева не рассчитывали на победу. И были правы. Никто не победил. Проиграли все. И их направленный в будущее мстительный акт злобы вряд ли принес им радости по ту сторону бытия.

Остались лишь несчастные калеки-слуги, да слуги слуг.

А возмездие свершилось, и цель была достигнута, и освободившийся от диктата мозг осознал себя в окружающем мире, начал анализировать, постигать и развиваться. Меняться. Или портиться. Как вам будет угодно.

Семь циклов спустя, за много верст отсюда путник бредет по промозглому насту. На нем надет меховой плащ, свалявшийся и местами дырявый, шапка, да спадающий ниже губ капюшон с прорезями. Впрочем, если его откинуть, то обнаружиться, что губ, равно как и рта у него попросту нету, что послужило причиной издевок, и в свое время способствовало обретению многочисленных насмешливых прозвищ. Зато путник имел добротную дорожную суму, двумя лямками крепившуюся за спиной, в которой помимо всего прочего находилась кипа пожелтевших листов, матовая дощечка и набор грифелей, с помощью которых он и изъяснялся.