Высокая вода

Высокая вода

Анна Грин

Высокая вода

Гондола плыла степенно, почти вальяжно, неторопливо поворачивая свой задранный к небесам нос то вправо, то влево. Как будто была не видавшим виды судёнышком, стараниями заклинателей пережившим свой срок не на один десяток лет, а настоящим бучинторо, сверкающим новенькими золотыми бортами и коврами ручной выделки, по какой-то нелепой случайности оказавшимся здесь, в этом узком и дешёвом районе города.

— Ох, не к добру плывете, не к добру, милейший. — Пожилой гондольер, прячущий седину под широкой шляпой, такой же истертой и залатанной, какой была его гондола, ворчал всю дорогу, едва только услышал адрес.

Ренато промолчал. Объявление о найме кавальеро, которое он обнаружил сегодня утром на доске в траттории, оказалось тем единственным, что могло вернуть ему привычный звон монет в ближайшем будущем. После выплаты закладной и покупки пороха, дай Бог, не остаться бы в должниках у этого самого гондольера. Даже на обратную дорогу, вздумай он пойти на попятную и отказаться от заказа, уже не хватит.

Запах морской воды и плесени, затхлости и разложений, обречённости и опасности становился тем сильнее, чем ближе они подплывали. Словно сама судьба вторила словам немолодого гондольера, подвала молчаливые знаки, стараясь уберечь Ренато от предстоящего пути, напугать его стариковскими предчувствиями, заставить повернуть назад. Разве это последний заказ? Нет же, будут и другие, и завтра, и послезавтра. Подумаешь, поголодать придётся пару дней, не такая уж и большая плата за долгий загул.

Но кавальеро не собирался сдаваться, отступать из-за каких-то там знаков судьбы. Которые, казалось, пялились на него отовсюду: из-под воды, из окон, с крыш и карнизов зданий, мимо которых они проплывали, из-под старой шляпы гондольера, даже с неба, серого и мрачного с самого утра.

Отчаявшись, знаки судьбы умолкли. Плотно стоящие друг к другу дома, по самые окна нижних этажей погружённые в воду, расступились, пропуская гондолу с двумя людьми в неожиданно богатый залив, невесть как затесавшийся посреди бедного квартала.

В центре его, окружённый широкой полосой свинцовой воды, возвышался трёхэтажный палаццо, облепленный яркими цветами, аромат которых вытеснял любые другие запахи плывущего города.

Сиреневые, розовые, фиолетовые кисти цветущей вистерии пышными каскадами струились по стенам, спускаясь сверху вниз, от крыши до самой воды. Словно занавес в театре во время антракта, скрывающий всё, что не должно быть видно обычному зрителю.