Реснет: начало

Там, сквозь тонированное стекло, я наблюдал красоту светящегося огнями города и совсем уже не слушал офицера, гордо продолжавшего рассказы о Денисе. Сон подкрался ко мне внезапно.

Мне показалось, что чья-то рука жестоко трет наждачную бумагу о правую половину моего лица. Я пытался отмахнуться, но собственные руки не слушали меня. Лицо горело, словно его прислонили к нагретой сковороде. Это было невыносимо больно. А затем я вдруг оказался посреди океана. Передо мной вынырнула русалка, лик который был надежно скрыт под мокрыми волосами. И она закричала, очень громко и протяжно. Это был противный, пищащий и болезненно вгрызающийся в ушные перепонки звук, напоминавший крик банши.

Потом я резко открыл глаза. Оказалось, что я все еще сидел в машине офицера. Правая сторона лица была прислонена к окну (в таком положении я, видать, и уснул). Щека горячо зудела. За окном уже светлело, и мы больше не ехали, а стояли. Ну а “криком банши” оказалась громко игравшая сирена, которая нещадно разрывала не только мои нервы, но и нервы офицера.

– Да сколько же можно?! – сердито выкрикнул он, опустив переднее стекло и высунув голову наружу. – Свои! Говорю же, свои!

– Не отключается! – оправдываясь, крикнул в ответ молодой голос. – Сейчас, подождите чуть-чуть.

Это “чуть-чуть” продлилось минут десять, после чего ужасный звук наконец прекратился, а гигантские стальные ворота пред нами раздвинулись в стороны.

– Ну все, пора на выход, малыш, – сочувствующе проговорил мой сопровождающий.

Лишь сейчас я окончательно сообразил, что счастливое время действительно прошло. До этого момента я все еще верил в то, что офицер развернет автомобиль, скажет что-то вроде: “Испугался? Ха! Да отчим твой просто проучить тебя хотел. Впредь будешь знать, как огрызаться с ним”, и повезет меня домой. Однако этого, увы, не случилось. Он просто сидел и ждал, когда я открою дверцу.

– На выход, говорю, малыш, – серьезно повторил он.

И мне ничего не оставалось, кроме как послушно выйти наружу. Там, уже у самых ворот, я услышал, как за моей спиной заиграл мотор, сначала громко, а затем все тише и тише. Отец Дениса уехал, а я уже и не счел нужным даже оборачиваться.

Довольно большое красивое здание, к которому я приближался неспешными шагами, являлось, насколько мне тогда было известно, детским домом. Если бы уже тогда я знал, как плохо будет внутри, я бы развернулся и принялся убегать так быстро, как только могли мои непривыкшие к нагрузкам ноги. Но тогда я еще не знал. К сожалению, не знал.