Всего лишь я

Недолго я размышлял, прежде чем понять, куда ты мог направиться, и, отказавшись от отдыха, вновь прыгнул в повозку. И вот мы здесь. А теперь прошу тебя — раздели с нами ужин, проси любую награду и дай имя нашей дочери.

Трафо задумался и чуть погодя ответил:

— Улдыз. Такое имя подойдет?

— Улдыз? — Глут повторил имя, словно пытаясь распробовать его на вкус. — Это значит Северная Звезда. А что? Мне очень нравится! Спасибо тебе, эм-м-м…

— Трафо.

— Трафо! Спасибо тебе, Трафо. Теперь я еще знаю имя и для своего внука!

— А что до награды, — Трафо поднял руки перед собой в отстраняющем жесте, — мне ничего не нужно, разве только одно — подвезите меня до города.

А деньги… за что? Все сделала карта, я лишь только приложил ее к Улдыз. Там моей заслуги нет.

Глут горько улыбнулся.

— Ты мог соврать, мог спрятаться, мог убежать. И ты говоришь, что твоей заслуги нет? Брось, Трафо! Все, что имею я и моя семья — отныне и твое. Знай это. Мы возьмем тебя в город, конечно. И покажем тебе твой новый дом.

А там сам решишь, что делать. Захочешь — останешься. Не пожелаешь — что ж, насильно мил не будешь. А теперь давайте ужинать, и немного надо поспать. Жары мы не боимся, так что в путь отправимся на рассвете.

Желудок Трафо жалобно заурчал, стоило только упомянуть о еде.

Глава 2

Надсадный кашель разорвал тишину, наполнив сырой каменный карман тюремной камеры нотками жизни – больной, угасающей, но все-таки жизни.

Можно было не открывать глаза, ведь на стенах не горели факелы, а это значит, что рассмотреть что-либо в непроглядной темноте не представлялось возможным.

Кайс знал об этом, знал, но удержаться не мог. Проснулся — открой глаза. Привычка, от которой давно следовало бы отказаться. Факелов не зажгут до самого рассвета. Глаза уставились во мрак, лишь светлые круги заплясали было, но быстро исчезли. Привет от сновидений…

— Старик! Ты отчего вздумал каждую ночь меня будить? Днем не дают покоя, так и во сне не забыться! — слегка повернув голову, обратился Кайс к кому-то, кто тяжело дышал, приходя в себя после приступа удушливого кашля.

— Нет, — еле слышно ответила темнота. — Будь моя воля — так я бы тебе и днем покоя не давал. Но мой рок, этот кашель, просыпается в то время, когда ты спишь.

Кайс сел на своем жестком ложе, невольно сбрасывая с досок лежанки и без того ничтожное количество прелой соломы, что заменяла узникам матрац. Ступни опустились на каменный пол. Холодный. Пальцы невольно поджались.