Двенадцатый жнец

Добавь чуточку скверны в «слово», и люди охотно станут сквернословить. Они даже не замечают этого, а затем легко и не принужденно, потомки тех, кого Отец спас от потопа…

Падший вернулся к сидящему жнецу и поставив пустой бокал на стол, посмотрел в глаза Амадею.

– Они словно последнего вора, прибили его сына к кресту и наблюдали, как тот умирает истекая кровью. Ты ведь это видел собственными глазами и по прежнему хочешь спасать их?

Жнец посмотрел на недвижимых людей, у которых на лицах застыли самые отвратительные выражения.

Он не сомневался, что это дело рук падшего, вытащить на свет самые омерзительные их помыслы. Амадей поднялся и подошёл к ближайшему лесорубу. Он видимо оживлённо беседовал со своими товарищами, когда их сковало остановившееся время, создав маску, перекошенного от злобы лица.

– Люди отвратительны и с этим никто не спорит, но у каждого из них есть то, что можно спасти, – произнёс жнец.

– Ты имеешь в виду душу, но о ней никто из них даже не вспоминает, – усмехнулся падший.

– Скажу больше, радуга, это знак, который Отец поместил на небе в качестве напоминания о договоре с людьми. О том, что он больше не будет устраивать вселенский геноцид. Но кто из них об этом помнит? Кого не спроси, все возле радуги ищут горшок с золотом. Вот, что их в действительности интересует, а ты говоришь о какой-то там душе, которую ни увидеть, ни пощупать.

– Помнят они или нет, это не важно, – ответил жнец. – Главное, я об этом не забыл.

– Пускай так, но тебе всех не спасти, и этот мир уже обречён.

А отвергая моё предложение ты, лишь продлеваешь бессмысленную агонию.

– Я не собираюсь спасать все души, у меня договор только на некоторые из них, – возразил Амадей.

– Но ведь ты понимаешь, что если я захочу, то смогу в один миг убить всех людей, – произнёс Люцифер, подходя к жнецу. – И тогда твой договор мгновенно аннулируется.

– Не можешь, тебе запрещено собственноручно убивать людей, – ответил Амадей, переводя взор на окно за которым хлынул дождь.

– Зараза, – выругался падший. – Я думал об этом никто не знает. Этот пункт в договор, Отец внес в самый последний момент. Но с другой стороны у меня нет ограничений на использование моих слуг. Они вполне могут справиться с этим и за меня.

– Могут, – кивнул Амадей. – Но пока не справились.

– Жнец, ты напрасно отказался от моего предложения. Вы и так находились между молотом и наковальней, а теперь ты в прямом смысле остался один. У тебя даже нет арбитра.