Королева

И никто, кроме него не знает, на какой тонкой нити повисла эта безмятежность.

«Как глупо…»

Он еще раз обошёл площадку по периметру. Будто давая им время одуматься – им равнодушным, краснощеким, самоуверенным.

Уже списавшим его в расход?

Отсветы заката ложились на верхушку старой сосны на холме, и на поросшие мхом камни у дороги, сейчас похожие на розоватых дельфинов.

Красиво… И здесь, и там среди садов, где гуляли они вместе с Камиллой.

«Но готов ли ты умереть за эту красоту?»

Смотритель мрачно улыбнулся.

Постоял еще немного, рассматривая вившуюся между холмов дорогу.

Развернулся и пошёл к двери, которая вела на лестницу.

Спустился к себе в комнату. А минут через пять, снова вышел. И быстро двинулся по ступеням.

Только не вверх к очагу, а вниз на первый этаж. Всё дальше от предназначенного смотрителю места. Нарушая установленный за эти годы порядок.

Ведь не было смысла в долгих сборах.

Чистая кожаная куртка с десятком патронов в кармане. В других карманах - фонарик, пара складных ножей. И тесак в ножнах на поясе.

Тёмно-серый, неброский рюкзак за спиной – внутри смена белья, три сотни патронов и кожаный кошель, туго набитый уже заработанными золотыми монетами.

И самое главное - заряженный дробовик «Benelli» на брезентовом ремне через плечо.

На кухне он наполнил водой пластиковую флягу, отрезал большой ломоть сыра, завязал в плотную тряпицу, и сунул всё это в рюкзак. Туда же запихнул пару яблок, жестяную баночку с зернами кофе.

И шагнул к массивной наружной двери.

Там, за крепкими стальными засовами ждала вечерняя прохлада, пустая, вымощенная камнем дорога…

И опять свобода?

На секунду он замер, вслушиваясь в свои ощущения.

Усмехнулся и отодвинул первый засов.Это оказалось совсем легко.

И главное, ничего не изменилось у него внутри.

Когда-то он встречал людей, на которых было наложено заклятие. И потому Дю-Норд хорошо знал, как оно бывает – если человек пытается действовать вопреки…

Это сказки, что они падают замертво.

Обычно никогда до такого не доходит.

Просто человек бледнеет, просто его охватывают беспричинные ужас и слабость. Даже горластый матершинник не в силах выдавить из себя ни звука. И меч вываливается из дрожащей руки у закаленного в боях рубаки…

Зрелище бывает муторное и жалкое.

Но в эту минуту Дю-Норд не чувствовал слабости. И отодвинул второй засов. Вдохнул вечерние запахи вместе с налетевшим в лицо ветерком. И перешагнул через порог.

Наверное, солнце уже ушло за горизонт.

Но ему было плевать.