Игра в ящик

Наблюдая за гримасами террориста, брат Гахнар зябко поёжился – стоять голиком и босиком на каменном полу было, прямо скажем, неуютно. Но таково было первое же требование террориста, едва он ввалился в кабинет и запер дверь. Унизить инквизитора наготою еретик счёл неплохой частью своей мести – а он пришёл сюда в первую очередь мстить. Мстить именно ему, брату Гахнару, за раскрытую еретическую ячейку и, главное, за приговорённую к сожжению под линзой сестру (по совместительству, любовницу). «Что с ней делали здесь, в застенках? Издевательства, пытки, насилие, унижения…», думал террорист. Некоторые вещи, которые приходили ему в голову, обычному человеку сложно даже представить. Впрочем, у этого еретика, как и у всякого бойца Сопротивления, с воображением было хорошо.

- Ну? Чего ещё вы пожелаете? – любезно спросил брат Гахнар.

За годы следовательской работы он выработал привычку обращаться с политическими еретиками с безукоризненной вежливостью, такой приторной, такой неподкупной, чтобы противник по словесному бою скоро выходил из себя и быстро «раскрывался» от гнева. Конечно, сейчас раскрыться могла разве что брюшная полость террориста, набитая органической взрывчаткой, и инквизитор это понимал.

Но привычка взяла своё.

– Так что? Все материалы по вашей яч-чейке с-сожгли. По связанным тоже. Взрывать-то буд-дете? А то я з-замерз.

На самом деле Гахнара потряхивало больше от нервов, чем от холода. С одной стороны, этот спектакль уже начинал надоедать - ни новых сведений, ни пользы, одна потеря времени. С другой, этого самого времени в его жизни может больше вообще не быть. Никакого.

И тут его осенило.

Стараясь не выдать себя улыбкой, инквизитор сделал аккуратный шажок назад. Потом ещё. И ещё. Наконец, он упёрся плечом в раскрытую дверь сейфа – огромного, в человеческий рост. Сейф этот достался ему «по наследству» от одного из старых сотрудников, и Гахнар всё мечтал сменить неповоротливую громадину на современный ящичек из меррила, с пространственным карманом внутри, когда наружи места мало, а бумаг помещается много. «Слава Апри, не сменил», подумал инквизитор.