Свет Вечный

Брови рыцаря опустились к переносице.

– Издеваешься надо мной, малец? – прошипел он, впиваясь в ребенка прищуренными глазами. – На меня смотри, когда с тобой говорю! Откуда у тебя эта сила?

Мальчик медленно отступал, смотрел на Лиама во все глаза и молчал. Рыцарь не знал, что бесит его больше – тишина, хотя он приказал отвечать, или это притворное удивление и напускной страх, за которым скрывалось нежелание давать ответы.

– Ты почему молчишь? – тяжелая рука опустилась на худенькое плечо, пальцы сильно сдавили кожу.

– Глупцом меня считаешь? Как давно ты прошел Апробацию? Кто еще знает о твоем даре? Скольких людей ты уже успел исцелить? Волан говорил о том, кому он тебя хочет продать? Говорил к кому ты едешь, а?! Сколько ему за тебя обещали? Ну? Говорил он, сколько ты стоишь? Да или нет?!

Лицо Дони побелело, но изо рта не донеслось ни звука. Он как завороженный стоял и таращился на рыцаря, пытаясь сбить его с толку этой испуганной миной. Лиам, чувствуя, что закипает, зарычал и встряхнул наглого мальчишку.

– Мы никуда не поедем, пока я не услышу ответы на свои вопросы, – его голос стал неузнаваемым – тихим, холодным и страшным. – Слышишь меня? И ты ответишь на все, понял? Так что лучше заканчивай притворяться и начинай говорить, если не хочешь ночевать в поле. Отвечай. Живо отвечай, иначе хуже будет!

– Я не знаю, – мальчик затрясся, спрятал лицо в ладонях и заплакал. – Сейнтир сказал, что я буду жить в другом месте, вот и все. Я не знаю, как оно происходит! Просто мне становится тепло, и приходит Свет.

Я его чувствую, он говорит со мной. А потом, когда все заканчивается, я почти ничего не помню! Ничегошеньки. Пожалуйста, дядя Лиам... Не делайте мне больно. Отпустите.

Лиам вдруг увидел себя со стороны. Этот звериный оскал. Налитые кровью глаза. И страх, липкий и холодный, которым он окутывал мальчика, будто паук пойманную мушку. Лиам отпустил его. Дони отшатнулся, держась за плечо. В зареванных глазах плескался ужас. Паладин смотрел на испуганного мальчика и думал о человеке, с которым жил до того, как оказаться на улице.

О том, кто подарил ему жизнь, но никогда не был его отцом.

«Не делай мне больно! – эхом прошлого звучал собственный, еще тоненький и срывающийся голос. – Не делай мне больно… прошу».

– О боги, – прошептал Лиам и протянул руку. – Прости меня… Я не знаю, что на меня нашло. Прости, пожалуйста. Я не хотел.

Паладин сделал шаг, и мальчик отпрянул. Он смотрел на него, как на дикого зверя. И вот тут Лиаму стало действительно плохо.