Свет Вечный

Смирились с ним. И позволили злу расплодиться.

– Что видится злом для тебя, не означает…

– Среди них живут язычники! – рявкнул Лиам и поморщился от собственного голоса, что на мгновение нарушил умиротворяющий покой этого места. – Они все еще поклоняются кровожадным богам. Но, что гораздо страшнее – они используют магию. Колдовство. Все эти чародеи, ворожеи, знахари… Их сила несет смерть. Дарует то, с чем слабая людская воля не способна совладать. Заставляет их верить, что они выше остальных!

Покраснев, он умолк и, успокоившись, продолжил гораздо тише:

– Человек не способен обладать подобным даром и оставаться человеком.

Все, чего касаются эти демоны, рано или поздно обращается хаосом и пеплом. Ты и я… мы пришли в этот мир слишком поздно, чтобы помнить. Но время… Оно помнит все. Наш мир едва не был уничтожен их руками. И, возможно, ужасы былого еще настигнут нас карой богов! За малодушие, что не позволило нам очистить землю от этой скверны, именуемой магией. Так ответь мне, старый друг: кто же они, если не зло?

Сухие губы аббата изогнулись в усмешке.

Морщины прорезали лицо, будто трещины побежали по стеклу. Мутноватые глаза смотрели на Лиама с той теплотой, с которой отец смотрит на нерадивое, но все же любимое чадо.

– Напрасно ты позвал меня, – тихо сказал паладин, поднимаясь с кресла, – и напрасно я ответил на твой зов.

– Напрасно, хм… То же самое однажды сказал мне Магистр Праведного Образа, когда я попросил его принять в орден одного заблудшего и опустившегося человека.

Подарить ему шанс послужить благому делу, пока пучина, где клокочет ненависть к себе, к этому миру, не утянула его во мрак. Много воды с тех пор утекло. Многое мы забыли. Но ты был прав, мальчик мой... время помнит все.

Лиам стоял на пороге перед открытой дверью, опустив голову и закрыв глаза. Наконец, он затворил келью и тяжелой походкой вернулся обратно.

– Сядь, Лиам. Спасибо. А теперь послушай: я прошу немногого. Я прошу довести мальчика до Туманного Ущелья в Мельдисе и передать его человеку, который будет ждать вас на границе.

– Почему я?

– Я доверяю тебе, как родному сыну. А этот мальчик… он тоже стал мне родным. Кому я могу поручить жизнь дорогого мне чада, как не своему первенцу?

От слов старого аббата, который вырастил сироту Лиама, когда тот остался без крова, и восполнил ему утраченную родительскую любовь, на душе у рыцаря потеплело. Но он не поддался порыву. По крайней мере очень постарался устоять.