Скользящий по Алитэ

А взамен этого я передам тебе дар. Клянусь всеми богами, возжелавшими воскресить меня в будущей жизни! Всего лишь коснись меня!

Карлайн осторожно прикоснулся к бессильно лежащей руке эльфа. Приятная теплота, распространившаяся по телу, заставила его несколько расслабиться. Он обхватил запястье. Голова слегка закружилась. Юноша опасался каких-нибудь неприятных ощущений, но ничего, кроме приятного тепла до него по-прежнему не доходило.

Эльф встретился с ним взглядом.

- Достаточно. Сейчас я совершу обряд перехода и когда умру, пожалуйста, похорони меня рядом с рябиной.

Тут ведь в окрестностях есть рябина?

- Есть, - подтвердил Карлайн.

- У меня на шее находится родовой амулет, освященный в начале моей жизни старшими Посвященными к Свету. Он очень дорогой, золота и драгоценных камней на нем хватит купить с десяток ваших селений. Если ты его снимешь, я не смогу попасть в вечнозеленые небесные сады Сталитэ.

Эльф посмотрел на Карлайне. Нет, он не унизился до просьб, не стал лебезить. Он просто сказал юноше правду.

И тот кивнул. Он не тронет эльфийского оберега.

Эльф закрыл глаза. Душой он почти был там, в эльфийском раю, и ему оставалось тихо прошептать молитву, прощаясь с остававшимися в этом миру и приветствуя ушедших ранее. Вскоре его тело задрожало в предсмертных судорогах. Первородный умер. Одновременно юноша почувствовал легкий толчок в грудь. Словно кто-то коснулся обнаженной кожи теплым пальцем. Похоже, умерший последний раз провел рукой по его душе.

Карлайн с большим трудом поволок неожиданно оказавшееся большим и тяжелым тело.

Неподалеку кустарники расступались, образуя небольшую поляну. Почти в середине ее росла рябина. Именно к ней юноша тащил умершего.

Рыть могилу было сравнительно легко. Сначала небольшим ножичком, бывшего с ним всегда, он снял большие пласты дерна, а затем, рыхля землю тем же ножом, горстями выгребал ее из ямы. Дойдя до пояса, он втянул тело в могилу, кое-как положив его головой на восток, как это делаются первородными, поправил амулет. Первый раз видя золото и драгоценные камни, создающих странное растение, Карлайн не мог сказать, действительно ли он такой дорогой.

Одно он знал – амулета он не тронет.

Многое перемешалось в его жизни. Постоянно избиваемый старшими подростками, всегда живущий впроголодь, он, пожалуй, к четырнадцати годам больше ненавидел своих мучителей, чем эльфов, которых он по-настоящему никогда не мог внимательно разглядеть в скоротечных схватках, и только сегодня сумел увидеть.